Вьетнамская народная сказка

ЧЕЛОВЕК, КРУГЛЫЙ, КАК КОКОСОВЫЙ ОРЕХ

   Давным-давно жили в одной деревне муж и жена. Были они бедны и с детства батрачили в доме богача. Вся жизнь супругов прошла в лишениях, однако злоба не замкнула их сердец. Люди любили супругов за трудолюбие и приветливость. Но хотя прожили они вместе уже более пятнадцати лет, не было у них детей.
   Однажды жена пошла в лес собирать хворост для хозяев. День выдался необычайно жаркий, женщина почувствовала сильную жажду, но, сколько ни искала, нигде не могла найти ручейка, чтобы напиться. Она подошла к огромному старому дереву с большим дуплом и заглянула в него, в надежде, что, может, там сохранилось немного воды после недавних дождей. В дупле воды не было, и она повернулась, чтобы идти дальше, как вдруг заметила около камня, торчавшего между корнями дерева, человеческий череп. Должно быть, тигр убил здесь человека. Но не это теперь занимало женщину, она увидела, что череп до краев полон прозрачной водой. Некоторое время она колебалась, но потом жажда победила страх, она подняла череп, поднесла его к губам и выпила всю воду. Едва она сделала первый глоток, как почувствовала во всем теле необычайную приятность, и бодрость вытеснила из ее сердца усталость и тревогу.
   С этого дня понесла она в чреве своем дитя. Муж и жена были бесконечно счастливы; соседи же говорили, что дитя, которое в ней зародилось, несмотря на ее преклонный возраст, — это награда за доброту женщины. Прошло немного времени, и вдруг внезапно умер муж. Теперь вся тяжесть забот легла на плечи жены. И хотя ребенок под ее сердцем рос и «становился все тяжелее, она вынуждена была работать в доме богача не покладая рук, с утра до вечера. Женщина постоянно была голодна, тело ее едва прикрывала старая, рваная одежда, но сердце было полно одной надеждой, одной радостной мыслью, что скоро появится на свет ребёнок, который будет отрадой в ее одинокой жизни.
   Прошло девять месяцев и десять дней, и она почувствовала, что настало время родов. Тогда она спряталась в убогом шалаше в углу сада и родила, но не ребенка, а кусок мяса, поросший волосами; у него были глаза, нос, рот и уши, но не было ни туловища, ни рук, ни ног. В отчаянии завернула женщина этот комок в старую рваную рубашку и хотела уже выбросить куда-нибудь подальше, как вдруг рожденная ею голова сказала:
   — Мама, ведь я же твое дитя! Сжалься надо мною, не губи меня!

   

   Слова эти изумили женщину и тронули ее душу, она закутала голову в чистую пеленку и приложила к своей груди.
   Слуги и прихлебатели рассказали богачу о странном новорожденном, и он, решив, что это чудо, сотворенное злым духом, приказал матери закопать дьявольский плод живым в землю. Но мать не послушалась повеления богача, и он выгнал ее прочь из шалаша, приказав жить на краю деревни, там, где начинаются джунгли. Каждый день он выгонял ее на работу, но не подпускал даже близко к своему дому. Мать давно привыкла к нужде и лишениям, но теперь жизнь ее стала совсем невыносимой.
   Рожденная ею голова своим необычным видом действительно наводила на мысль о вмешательстве нечистой силы, однако она была очень умна и сообразительна. Мать дала ей имя Шо Зыа, что значит кокосовый орех, ибо голова напоминала плод кокосовой пальмы. Мать вставала каждый день с зарею. Перед тем как уйти в поле богача, она говорила своему ребенку:
   — Шо Зыа, сиди дома и никуда не выходи, когда я вернусь, я принесу тебе пригоршню риса. Смотри же, будь послушным!
   Но едва мать выходила из их убогой хижины, как Шо Зыа превращался в прелестного маленького мальчика и начинал приводить в доме все в порядок. А потом укладывался в свою колыбель, стоявшую в углу хижины, и снова принимал свой прежний вид. Мать, когда возвращалась домой, всегда очень удивлялась порядку в их доме и никак не могла понять, в чем дело. Так ей и пришлось примириться с тем, что она ничего не может узнать.
   Время шло. Если Шо Зыа хотел куда-нибудь пойти, он катился по земле, как шар. Крестьяне в деревне сначала пугались его, но потом они привыкли и не обращали внимания на его странный вид. За необыкновенную сообразительность и добрый нрав люди даже полюбили Шо Зыа и часто угощали рисом и сладостями.
   Однажды мать вернулась домой печальной и не обрадовалась, как обычно, при виде Шо Зыа. Сын спросил, чем она опечалена, и мать сказала:
   — Все дети в нашей деревне, когда им исполнится семь или восемь лет, идут пасти буйволов и коз. Но какую помощь я могу ждать от тебя? У богача есть стадо коз, и он не может найти для них пастуха. Если бы ты был таким, как все дети, то мог бы наняться к нему и приносил бы в дом каждый день немного риса.
   Шо Зыа ответил матери:
   — Я тоже могу пасти коз, я буду пастухом. Иди и скажи об этом богачу!
   Тогда мать спросила:
   — Но как же ты сможешь пасти коз? Ведь если ты не уследишь за стадом, богач будет бранить меня и прикажет избить палками!
   Но Шо Зыа только торопил мать идти к богачу.
   Хозяин, услыхав просьбу матери, наотрез отказался сделать Шо Зыа пастухом, он боялся, что с таким пастухом растеряешь всех коз. Но потом, видя настойчивость матери и вспомнив, как все расхваливали ум и смекалку Шо Зыа, он решил испытать его и сказал:
   — Ну ладно, можешь сказать своему сыну, пускай завтра рано утром он приходит пасти моих коз. Он поднимется с ними в горы, где теперь самая сочная трава, а вечером должен будет пригнать стадо обратно.
   Бедная женщина очень обрадовалась и бегом побежала домой рассказать обо всем сыну. Но сердце ее временами сжималось от тревоги, она не представляла себе, как Шо Зыа без ног и без рук сможет пасти целое стадо, и она начинала ругать себя за то, что сама накликала на себя беду. Шо Зыа понял ее мысли и сказал:
   — Мама, не беспокойся! Козы будут у меня послушны и еще разжиреют.
   Прошло немного времени. Шо Зыа оказался очень хорошим пастухом. И в знойные дни и в дождливые его стадо всегда было сыто; козы росли и жирели на глазах, словно их кто-то надувал живительным воздухом. Сердце богача радовалось. Особенно же нравилось ему то, что Шо Зыа очень мало ел, ему хватало на день всего лишь двух маленьких пригоршней риса. Мать же благодаря усердию Шо Зыа могла теперь меньше работать, и бранили ее не так часто, как раньше.
   У богача было три дочери: старшая была необычайно зла, средняя — очень сварлива, и только младшая дочь отличалась добротой и приветливостью. В дни жатвы, когда все слуги были заняты в поле, богач посылал своих дочерей относить рис для Шо Зыа на горные луга.
   В один из дней настал черед младшей дочери нести Шо Зыа его скудный обед. Девушка приблизилась к подножию горы и услышала сладостные трели флейты, рассыпавшиеся словно серебро. Песня звучала то громко и отчетливо, то замирала вдали, ее переливы неслись то быстро и радостно, то лились томно и задумчиво. Музыка наполняла душу восторгом и грустью и заставляла сильнее биться сердце. Гора была невысокая, и девушка вскоре добралась до плоской вершины, где, мирно пощипывая траву, бродили козы. Из-за густой листвы девушка увидела прекрасного юношу лет шестнадцати — семнадцати, который играл на флейте, сидя в красном гамаке, повешенном между двумя деревьями. На его плечах, на гамаке сидели птицы и подпевали флейте. А он играл, не подозревая, что кто-то слушает его, кто-то проник в его тайну. Девушка с удовольствием внимала его песне, но, пожалуй, с еще большим удовольствием смотрела на красивого юношу. Вдруг она нечаянно задела сухую ветку, ветка тихонько хрустнула…
   Юноша вздрогнул от шороха и тут же превратился в круглого некрасивого Шо Зыа. И тут девушка поняла, кто Шо Зыа в самом деле, и полюбила его всей душой. С нетерпением ожидала она теперь своей очереди относить рис к Шо Зыа. Она всегда приберегала для него какие-нибудь лакомства и свято хранила в тайне все, что ей удалось случайно узнать.
   Шо Зыа и его мать с каждым днем любили друг друга все крепче. Почтенная женщина благодаря заботам своего сына совсем не чувствовала одиночества. Она видела в сыне всю радость своей жизни, и единственное огорчение доставляло ей только то, что он никогда не сможет жениться и она не будет нянчить внуков. Шо Зыа понял мысли матери и однажды сказал ей:
   — У богача есть три дочери, сходи, мама, к нему и просватай за меня одну из них.
   Мать засмеялась:
   — Тебе удастся взять ее разве что с помощью черта! Как же ты, не имея ни туловища, ни рук, ни ног, хочешь жениться.
   Но Шо Зыа настаивал, и мать вынуждена была отправиться к богачу и попросить отдать одну из его дочерей в жены своему сыну.
   Старик засмеялся, поглаживая бороду, но потом он разгневался и закричал:
   — Ты что, спятила? Как ты смеешь говорить мне подобные вещи?
   Однако вскоре снова расхохотался и сказал:
   — Вернись и передай своему сыну, что я отдам дочь, если он выполнит такие мои условия: пусть доставит мне вазу из литого золота и десять кусков яркого шелка, затканного серебром и жемчугом, десять откормленных свиней, десять жирных коз и десять кувшинов с пенистым вином. Кроме того, пусть он выстроит из драгоценного дерева дом из пяти просторных покоев с медными желобами и серебряными коньками на крыше — все это необходимо для свадьбы. Если твой Шо Зыа примет эти условия, то возвращайся и сообщи мне об этом.
   И богач опять расхохотался, очень уж смешило его это необыкновенное сватовство.
   Дома мать рассказала обо всем сыну, она надеялась, что после этого он откажется от намерения взять себе жену. Но Шо Зыа отвечал:
   — Мама, спеши назад к богачу и скажи ему, что я принимаю все его условия.
   Однако мать отказалась идти к богачу, опасаясь позора и наказания для себя и для сына. Тогда он поклялся матери, что в его силах исполнить не только то, что потребовал богач, но и еще большее. И она, успокоенная словами Шо Зыа, поспешила в дом богача.
   На сей раз старик, которому было не до шуток, принял ее очень неласково. Услыхав речь почтенной женщины, он надолго погрузился в раздумье, слова как будто застряли у него в глотке. «Шо Зыа настолько уродлив и странен на вид, — думал он, что навряд ли кто-нибудь из моих дочерей согласится стать его женой. Я уверен, что они откажут ему!» И богач сказал женщине:
   — Сейчас я позову своих дочерей, и мы спросим, согласна ли хоть одна из них выйти замуж за твоего сына. Если ни одна не согласится, то, ты сама понимаешь, я должен буду взять свое слово обратно.
   Старик созвал своих дочерей и, не говоря им ни слова о дарах, которые обещал доставить Шо Зыа, спросил, кто из них согласится стать его женой. Сначала он обратился с этим вопросом к старшей дочери:
   — Сегодня я обещал отдать одну из вас в жены Шо Зыа, согласна ли ты выйти за него замуж?
   Старшая дочь сразу же ответила:
   — Я не согласна!
   И другая дочь тоже резко ответила:
   — Нет!
   Когда же спросили младшую дочь, она с радостью сказала:
   — Я во всем покорна воле родителя и согласна выйти за того, кого он мне предназначил.
   Богач даже вздрогнул от неожиданности и торопливо переспросил:
   — Что это значит: ты согласна выйти за того, кого я тебе предназначил?
   Младшая дочь отвечала без колебаний:
   — Это значит, что я согласна стать женой Шо Зыа.
   Отказаться от сватовства теперь было невозможно, старик не знал, что и делать. Ничего не оставалось другого, как договариваться с матерью Шо Зыа о дне свадьбы. Правда, в душе богач был уверен, что Шо Зыа не сможет прислать обещанные свадебные дары. «Все равно этой свадьбе не бывать, а за ложь мать и сын мне еще заплатят!» — злобно бормотал богач. Немного успокоившись от пережитых волнений, он принялся бранить и укорять меньшую дочь.
   Прошло некоторое время, и приближался уже день свадьбы. Но Шо Зыа по-прежнему каждый день гонял в горы коз, и, казалось, ничто его не волновало и не заботило. Богач почти не сомневался в том, что его обманули, он теперь придумывал, как бы отомстить сыну с матерью, чтобы впредь никто не осмелился поступать с ним подобным образом. Мать, терзаемая опасениями, сказала как-то Шо Зыа:
   — Я поверила твоим обещаниям, я послушалась твоих слов и просватала тебе дочь богача. Пора бы тебе подумать, как выполнить свои обещания. Тебя, кажется, это нисколько не беспокоит. Что же теперь с нами будет?
   Шо Зыа улыбнулся во весь рот и ничего не сказал в ответ.
   Время летело, и вот уже через день нужно было относить свадебные дары в дом богача; мать Шо Зыа окинула взглядом свою убогую хижину, в которой только и было что рваная циновка на полу да глиняный котелок над очагом, и сердце ее сжалось в тревоге. Но Шо Зыа был весел и спокоен, как всегда; он поклялся матери, что все будет исполнено точно в срок и ничего не будет забыто. Мать улеглась на жесткую бамбуковую циновку, но долго не могла уснуть, мучимая опасениями.
   Но чудо и вправду свершилось. Наутро мать, не открыв еще как следует глаза, с изумлением увидела себя не в своем убогом старом шалаше, а в роскошной спальне. Она возлежала на красивой кровати из драгоценного дерева, и Шо Зыа тоже лежал в богато убранной маленькой постели, покрытой дорогим вышитым одеялом. Ветхий бамбуковый шалаш с просвечивающими дырявыми стенами превратился в большой просторный дом; стены его были сложены из красивых кирпичей, черепичную крышу венчал белоснежный конек из серебра, а края ее сияли блестящей медью желобов. Дом состоял из пяти просторных покоев. Мать не верила своим глазам, и счастье наполняло ее сердце. Но вот взор ее упал на Шо Зыа, и печаль снова закралась в ее душу. «Все чудесно преобразилось, — с горечью подумала она, — только сын мой так и остался уродом…»
   В одной из комнат в углу увидела она большой сосуд из литого золота и десять кусков яркого шелка, во дворе под навесом стояло двадцать откормленных свиней, двадцать жирных коз и два десятка кувшинов с пенистым вином.
   — Сынок, ты молодец! Теперь можно нести свадебные дары, их даже больше, чем нужно.
   — Десять лишних свиней, коз и кувшинов вина я оставляю для роскошного свадебного пира, — отвечал Шо Зыа.
   С этими словами Шо Зыа сполз с постели и подкатился поближе к матери, потом он покатился по комнате, громко крича:
   — Ну-ка, где бы вы ни были, вcе сюда спешите!
   Не успели еще отзвучать его слова, как из нижнего покоя быстро поднялись и вбежали в комнату десять юношей и девушек, одетых в яркие шелковые одежды и опоясанных пестрыми кушаками, и встали попарно. Мать Шо Зыа широко раскрыла глаза, не пенимая, что все это значит.
   Юноши и девушки низко поклонились Шо Зыа и его матери, подняли свадебные дары и понесли их к дому богача. Мать Шо Зыа, одетая в роскошное платье, украшенное драгоценностями, в красивой шляпе, искусно сплетенной из листьев, отправилась вслед за ними в дом невесты. У одного только Шо Зыа не было нового наряда, да если бы он и был, ему все равно не на что было его надеть. Шо Зыа покатился по улице следом за матерью, а она, глядя на него, печально вздыхала. Но сам Шо Зыа был весел и радостно смеялся, словно у него не было никакого изъяна и печаль матери не имела причины.
   Вот показался дом богача. В деревне никто не знал о сватовстве Шо Зыа, и поэтому люди с удивлением смотрели на Шо Зыа и его мать, которые направлялись к дому старика с богатыми дарами. Богач же, когда увидел свадебную процессию, понял, что теперь делать нечего, и дал согласие на свадьбу. Младшая дочь от всей души радовалась, наряжаясь, чтобы идти в дом мужа. Старшие же сестры смеялись над ней и, глядя на Шо Зыа, говорили с насмешкой:
   — Хи-хи, сестрица, ты идешь замуж за оборотня, любопытно, как ты будешь жить с мужем, у которого нет ни тела, ни рук, ни ног…
   Под вечер Шо Зыа с женой вошли в свой дом. В просторных покоях были уже накрыты столы для пышного и изобильного пира, около них суетились слуги. Вся деревня собралась на свадьбу: Шо Зыа обошел все дома, радушно приглашая односельчан к себе на свадебный пир. Гости веселились, громко разговаривали, пели, шум их голосов напоминал жужжание ракет во время праздничного фейерверка. Вместе со всеми веселились и маленькие пастухи и погонщики — друзья Шо Зыа. Никто не пренебрег его гостеприимством, потому что все полюбили Шо Зыа и никому не пришло в голову назвать его оборотнем или как-нибудь еще обидеть.
   Спустилась ночь, дом озарился множеством свечей, на крыше и на дверях засверкали яркие цветные фонарики. Пир подходил к концу, но сам Шо Зыа куда-то исчез, его нигде не было видно. Гости начали уже собираться домой, как вдруг дверь растворилась и показался неизвестный прекрасный юноша, за руку он держал младшую дочь богача в свадебном наряде. Все так и ахнули. Молодые приветствовали гостей, потом юноша сказал.
   — Почтенные гости, дорогие соседи, я — Шо Зыа. Мы с женой пришли поблагодарить вас за то, что вы посетили наш свадебный пир и оказали честь нашему дому и нашей семье.
   Радости гостей не было предела, но счастливее всех была мать Шо Зыа, она то обнимала невестку, то прижимала к груди сына и не могла вымолвить ни слова.
   Весть о том, что Шо Зыа превратился в ослепительно красивого юношу, тут же стала известна в доме богача. Нельзя сказать, чтобы он не обрадовался этой новости, но зато у старших его дочерей вытянулись лица, и они задрожали от огорчения и злости.
   После свадьбы Шо Зыа с необычайным усердием принялся за изучение наук и разных книг, намереваясь подготовиться к предстоящим царским экзаменам (В старом Вьетнаме присуждение ученых степеней и государственных должностей происходило на специальных экзаменах, где претенденты состязались друг с другом в познаниях, находчивости и т. п.). В короткий срок достиг он великой учености, о его удивительной мудрости и глубоких познаниях знали во всех близлежащих провинциях, и все относились к нему с большой почтительностью. На экзамене Шо Зыа своими ответами поразил мудрейших из мудрых и самого царя. Ему была присуждена высшая ученая степень чанг-нгуена.
   Находясь в столице, Шо Зыа получил из дома известие о смерти матери. Он тотчас же отправился домой, но вскоре к нему прибыл царский гонец и сообщил, что царь призывает его обратно во дворец. Прощаясь с женой, Шо Зыа передал ей огниво, нож и два куриных яйца и наказал всегда иметь при себе: если ей будет угрожать какое-нибудь несчастье, эти вещи выручат ее из беды.
   После того как Шо Зыа стал чанг-нгуеном, старшие сестры жены потеряли покой от зависти и злобы. Они решили погубить сестру, чтобы занять ее место, став женами чанга. Теперь, когда сестра осталась дома одна, они решили, что настало время для осуществления их коварных замыслов. Они стали часто приглашать ее на прогулки, ища способ погубить ее.
   Однажды, когда жара сменилась приятной прохладой, сестры зашли к жене Шо Зыа и предложили прокатиться на лодке. Скромная и доверчивая младшая сестра сразу же согласилась, ибо была убеждена, что сестры относятся к ней с искренней любовью. Все трое сели в небольшую лодку и поплыли вдоль берега к устью. Чем дальше они плыли, тем шире и бурливей становилась река, высокие волны вздымали к небу пенистые барашки. В этих местах, как говорили, охотилась огромная рыба, она проглатывала лодки вместе с плывшими в них людьми. Но жена Шо Зыа ничего об этом не знала. Старшие сестры, которые договорились обо всем заранее, вдруг резко повернули лодку от берега, бросили в реку весла, а сами прыгнули в воду и быстро добрались до берега. Лодку, потерявшую управление, увлекло стремительным течением. Высокие волны перехлестывали через борт, лодка вскоре наполнилась водой и начала погружаться в реку. Старшие сестры, сидя на берегу, потихоньку радовались тому, что их замысел удался. Потом, растрепав волосы и расцарапав себе лица, они с плачем и воплями отправились в деревню сообщить о гибели жены Шо Зыа.
   Но в тот самый момент, когда лодка совсем уже было погрузилась в воду, из глубины реки выплыла чудовищная рыба кинь (Кинь — вьетнамское название кита. Этим именем в фольклоре обычно называют всяких морских чудовищ.). Открыв огромную пасть, она проглотила лодку вместе с младшей сестрой, и не успела жена Шо Зыа опомниться, как очутилась в животе у рыбы кинь. Однако молодая женщина не растерялась, она вспомнила наказ мужа, вытащила из-за пояса нож и принялась резать им желудок рыбы. Рыба кинь заметалась от невыносимой боли, забила своим гигантским хвостом и подняла настоящую бурю на реке, но она ничего не могла поделать с женщиной, сидевшей внутри нее. Жена Шо Зыа спокойно продолжала орудовать ножом, и вскоре громадная рыба кинь издохла, тело ее поднялось на поверхность и закачалось на волнах.
   Течением рыбу кинь прибило к песчаному берегу, поросшему густым лесом. Жена Шо Зыа догадалась, что их вынесло на сушу, прорезала дыру в теле рыбы и вышла наружу. Приведя себя в порядок, она прежде всего проверила, целы ли два куриных яйца и огниво, и принялась за дело.
   Сначала она заготовила впрок мяса рыбы кинь, засолив его солью, собранной на морском берегу. Потом приготовила себе еду. Она разложила костер из сухой травы и хвороста и с помощью огнива высекла огонь. Весело запылал огонь, на котором поджаривалось мясо рыбы кинь. Покушав и отдохнув, она нарезала в лесу много гибких стеблей бамбука и широких пальмовых листьев и построила себе шалаш на берегу реки. Каждый день жена Шо Зыа ходила в лес и приносила разные плоды и съедобные клубни, которые заменяли ей рис.
   Однажды жена Шо Зыа почувствовала, что куриные яйца, спрятанные у нее в платье, вдруг зашевелились. Она устроила их в гнездышке из сухой травы и через некоторое время из скорлупы вылупились два маленьких желтых цыпленка. Теперь жена Шо Зыа, отправляясь в лес за плодами, приносила еще для своих цыплят жучков и гусениц. Цыплята росли очень быстро. Один из них скоро стал совсем взрослым петухом с красным гребнем, пестрым хвостом и острыми шпорами, а другой превратился в прелестную курочку. Жена Шо Зыа любила своих птиц, как родных детей, и они не отходили от нее ни на шаг, словно в их сердцах была настоящая человеческая любовь.
   Дни и месяцы проносились вереницей, а жена Шо Зыа по-прежнему жила в одиночестве в своем шалаше на речном берегу, поросшем густым лесом. Она не знала, как добраться до дому. Целые дни проводила она на берегу в надежде, что мимо проплывет какое-нибудь судно и люди придут к ней на помощь.
   Однажды вечером сидела она у своего шалаша и смотрела на реку, вздыхая о своем любимом муже и не замечая пения птиц и крика обезьян. Заставил ее очнуться крик петуха, сидевшего на ветке около реки:
   — Ку-ка-реку! Вон плывет почтенный чанг, скоро наша хозяйка вернется домой!
   Женщина вскочила и со всех ног бросилась к реке, петух и курица громко кричали, вытянув шеи в сторону показавшегося на реке паруса. Потом женщина разглядела, что это большая красивая лодка, над которой развевается яркий флаг (В старом Вьетнаме каждому лицу, имевшему высокую должность или высокую ученую степень, присваивалось определенного цвета знамя или вымпел.). Лодка быстро приближалась. Петух снова закричал, еще громче прежнего:
   — Ку-ка-реку! Вот плывет почтенный чанг, скоро наша хозяйка возвратится домой!
   Жена Шо Зыа стояла на берегу и не отрывала глаз от приближавшегося судна. Вдруг она разглядела на корме человека, и сердце ее заколотилось от счастья, — это несомненно был ее муж, ее любимый Шо Зыа!
   Шо Зыа тоже заметил жену. Влюбленные ласкали друг друга взорами и протягивали друг к другу руки. Но вот лодка врезалась в берег, Шо Зыа спрыгнул на песок и побежал вверх по откосу, а жена сверху спешила ему навстречу. Взявшись за руки, они смотрели друг другу в глаза и от переполнявшего их счастья не могли промолвить ни слова. Наконец Шо Зыа нежно обнял жену, и они спустились в лодку, а следом за ними прыгнули петух и курочка. Птицы уселись на верхушке мачты, и петух запел радостную песню, потом парус наполнился ветром, и лодка стрелой понеслась по реке. Всю дорогу жена рассказывала Шо Зыа о своих злоключениях, и он понял, как коварны и жестоки были ее сестры.
   Когда супруги вернулись домой, Шо Зыа спрятал жену в потайной комнате, а сам отправился приглашать на пир всех родственников жены и своих друзей. Старшие сестры, узнав о возвращении Шо Зыа и о приглашении на пир, принялись перебирать свои наряды, они стремились перещеголять одна другую роскошью туалета. Отныне дружба их сменилась лютой враждой, ибо каждая из сестер желала стать женою чанга и готова была ради этого посрамить другую. Прибыв вместе с гостями в дом Шо Зыа, сестры начали, перебивая друг друга, рассказывать ему о печальных обстоятельствах, при которых погибла его жена. Они лили слезы и выказывали все признаки глубокого горя, однако при этом не забывали поправлять свои затейливые прически и бросать на чанга обольстительные взгляды. В разгаре пиршества Шо Зыа встал и, обращаясь к гостям, сказал:
   — Я прошу у вас разрешения привести сюда одного человека, чтобы он приветствовал почтенного тестя и обеих его дочерей.
   Гости опустили палочки (Во Вьетнаме рис едят палочками), перестали есть и замерли в ожидании.
   И в очень короткое время, так что не успеешь и разжевать жвачку из бетеля, вернулся Шо Зыа, ведя за руку свою жену. Обе сестры поперхнулись, у них затряслись руки и ноги. Все гости вскочили со своих мест, обступили жену Шо Зыа, засыпали ее вопросами. А в это время сестры встали и тихонько выбрались из дома… Их долго искали, но нигде не могли найти, они исчезли куда-то, словно провалились сквозь землю.