Украинская народная сказка

ИВАН ЦАРЕВИЧ И КРАСНАЯ ДЕВИЦА-ЯСНАЯ ЗВЕЗДОЧКА

   Жили-были царь да царица, и было у них три сына. Да вот их мать-царица никогда из дворца не выходила. Стали сыновья в школу ходить, и начали над ними школяры смеяться, что их мать, дескать, никогда из дворца не выходит. Возвращаются они домой и жалуются матери, что над ними в школе из-за нее смеются. Вот царица взяла однажды и вышла. И вдруг, откуда ни возьмись, черный ворон из черного царства. Подхватил ее и унес. Погоревали они некоторое время, а потом и говорят:
   — Благословите нас, тятенька, пойдем мы нашу мать разыскивать.
   Снарядил их царь, да и отпустил.
   Вот идут они, идут, глядь — стоит хатка, а в той хатке бабка; они к той бабке:
   — Не знаешь ли, бабка, как пройти к черному ворону из черного царства?
   — Нет, — говорит, — не знаю, может, мои работники знают.
   И как свистнет, как крикнет — бежит всякий зверь: волки и львы.
   — Не знаете ли, — спрашивает, — дороги к черному ворону из черного царства?
   — Нет, — отвечают, — не знаем.
   Пошли они дальше, идут и идут, глядь — стоит другая хатка, а в той хатке бабка.
   — А не знаешь ли ты, бабка, дороги к черному ворону из черного царства?
   — Нет, — говорит, — не знаю, может, мои работники знают.
   И сразу же как свистнет, как крикнет — бежит всякий гад: ящерицы и змеи.
   — Не знаете вы, — спрашивает, — где дорога к черному ворону из черного царства?
   — Не знаем, — говорят.
   Пошли они дальше, глядь — стоит опять хатка, а в хатке — третья бабка.
   — А не знаешь ли, бабка, где дорога к черному ворону из черного царства?
   — Нет, — говорит, — не знаю, может, работники мои знают.
   И как свистнет, как крикнет — летит всякая птица: орлы и воробьи, ястребы и вороны.
   — Не знаете ли, — спрашивает, — где дорога к черному ворону из черного царства?
   — Нет, — говорят, — не знаем, вот, может, птичка-обтрепыш знает.
   А была у нее такая птичка с обтрепанными перьями, да к тому же неряха и с одним только крылом.
   — Послать, — говорит, — за ней!
   Мигом метнулись, притащили ее.
   — Знаешь ты дорогу к черному ворону из черного царства?
   — Знаю, — говорит.
   — Так отведи этих людей, да смотри мне. Прямо доставь к красной девице-ясной звездочке, а не то и другое крыло отрежу.
   Вот поблагодарили они и пошли, а птичка-обтрепыш впереди, то скоком, то летом вперед идет и привела; глядь — стоит огненный щит, так огнем и пышет.
   — Теперь, — говорит птичка, — прощайте, ступайте себе смело вперед.
   Старшие братья побоялись и остались, а Иван-царевич пошел и велел им: «Ждите, — говорит, — или меня, или мать, а уж кто-нибудь из нас да придет».
   Вошел в тот щит, щит и расступился. Иван-царевич и прошел. Вот идет и идёт, глядь — стоит дворец, а у ворот шесть львов, языки повысунули, пить хотят. Он зачерпнул воды, сам напился и их напоил; вот поклонились они ему и дали дорогу. Вошел он в тот дворец, смотрит, а там спит такая красавица из красавиц, красная девица-ясная звездочка. Он с дороги устал, склонился на руку, ну и заснул. А она как проснулась — и к нему, схватила саблю, хотела его зарубить, а потом одумалась: «Он меня не рубил, за что ж я его буду?» Разбудила его, стала спрашивать, зачем он сюда пришел.
   — Да вот черный ворон из черного царства украл нашу мать, так я и пришел ее выручать!
   — Так это же, — говорит, — мой отец; ступай-ка ты к другой сестре, та дорогу тебе укажет.
   Поблагодарил он и пошел.
   Приходит, видит — стоит второй дворец, а у ворот двенадцать львов, рты пораскрыли, языки повысунули, пить хотят. Он зачерпнул воды, сам напился и их напоил. Они ему поклонились и дали дорогу. Вошел он в тот дворец, а там прекрасная девица-ясная звездочка, еще покрасивей. Полюбовался он на нее, склонился на руку и заснул. А она только проснулась — и за саблю, да к нему, а потом: «За что ж я его буду рубить? Ведь он, когда я спала, меня не рубил». Разбудила его, расспросила.
   — Ты, — говорит, — нам теперь, стало быть, брат.
   Вот погуляли они, а потом:
   — Ступай, — говорит, — к третьей сестре.
   Попрощались, пошел он. Приходит, видит, стоит опять дворец, а возле него уже двадцать четыре льва у ворот, рты пораскрыли, языки повысунули, пить хотят. Зачерпнул он воды, сам напился и их напоил. Они его и пропустили. Дошел он туда, глядь — а там красная девица-ясная звездочка, красавица, куда получше. Полюбовался он на нее, склонился на руку и заснул. Но и эта хотела его зарубить, да одумалась и разбудила, а как расспросила, то дала ему яблочко.
   — Возьми, — говорит, — это яблочко, куда оно покатится, ступай прямо за ним, как раз и дойдешь.
   Вот поблагодарил он и пошел. А яблочко и привело его как раз во двор к воронам. Вошел он туда, а там и мать.
   — Здравствуй, мамаша.
   — Здравствуй, сын.
   Поговорили, расспросили друг друга обо всем, и дает она ему большое шило и булаву.
   — Стань, — говорит, — вон за тем столбом, и как прилетит ворон, сядет он на столбе отдыхать, а тебя и не заметит.
   Вот спрятался он за столбом, а тут и ворон летит. Сел на столбе, озирается, нету ли чего поесть, тут его и заметил.
   — Ха, — говорит, — вот и закуска мне будет!
   А он:
   — Врешь, падаль собачья, подавишься! Я сам тобой пообедаю.
   А черный ворон как кинется к нему… он отскочил, да к нему на спину, и всадил в него шило и булавой все бьет.
   Как понес же его ворон, уж и под облаком, и выше облака, а он все булавой его бьет-поколачивает, и бил, пока тот упал и лопнул. Пошел он тогда к матери:
   — Одевайтесь, — говорит, — мама, будем в свои края отправляться.
   Вот мать оделась, запрягли они огненную коляску, забрали тех девиц-красавиц и поехали, а Иван-царевич и расхвастался им, что, вот, мол, он и сам без огненной коляски пройдет сквозь тот щит. Те на своей коляске проскочили, а он и остался.
   Ходил он, ходил, бродил, бродил, а потом и подумал: «Вернусь на старые места, может, хоть что-нибудь поесть найду». Пришел, видит — ничего нету, одно лишь только яблочко, что младшая красная девица ему дала. Сел он и заплакал, глядь — откуда ни возьмись, выскакивает Иван Стриженый.
   — Какого ты черта плачешь? — спрашивает.
   Да нету у меня ничего, кроме вот этого яблочка.
   — А что тебе надо? Давай-ка его сюда!
   И покатил он сразу то яблочко, — и явились и пития и яства, а три музыканта так и режут… Пообедали они, а Иван Стриженый и говорит:
   — Пойдем заберем коней и к тебе поедем.
   Полезли в подвалы, разбили двенадцать дверей, порвали двенадцать цепей, вывели двух коней, как огонь. Как сели, да как поехали, так и не заметили, как огненный щит пролетели.
   А те двое его братьев, когда мать уж приехала к ним, и с нею красавицы-девицы, видят, что нету Ивана-царевича, и подумали: «Пожалуй, уже он никогда не вернется», — и велели девицам, чтобы те сказали, будто они спасли их. Вот, вернувшись домой, и давай они свадьбу справлять, но как раз в это время приезжает Иван-царевич с Иваном Стриженым. Приехали они, наняли себе где-то у солдата квартирку и прислушиваются, что сказывают люди. А братья готовятся к свадьбам, но красные девицы за них не хотят идти. Говорят: «У нас и платьев таких, как следует, нету; а коль сделаете нам такие же платья, какие были у нас, когда с отцом мы жили, да не глядючи и не мерючи, точка в точку и строчка в строчку, то пойдем».
   Созывают они всех портных мастеров, всех швей — никто не берется. А Иван Стриженый и говорит тому солдату:
   — Иди, берись.
   Тот отказывается.
   — Ступай, — говорит, — да требуй золота мерку.
   Солдат пошел и объявил, что согласен, мол, а Иван Стриженый скорей на коня и туда, в черное царство. Забрал там их платья и к рассвету домой воротился.
   — На, — говорит утром солдату, — неси!
   Как увидели красные девизы, одна другой «морг-морг», а ничего не говорят. Надели платья. «Вот, — говорят, — если б к этим платьям да еще черевички».
   Кинулись братья к сапожным мастерам, опять же никто не берется, они — к солдату. Солдат отказывается, а Иван Стриженый:
   — Берись, — говорит, — да требуй вперед два воза золота.
   Пока солдат получил, что положено, а Иван Стриженый уж и в черное царство слетал и ихние черевички привез. Увидали их красные девицы, еще больше обрадовались. «Он, — говорят, — где-то здесь. Ну, а теперь, — говорят, — сделайте нам еще по такому ж платочку».
   Братья уже ни к кому и не идут, а прямо к солдату.
   — Сделай, такой-сякой!
   Иван Стриженый к утру и платочки притащил. Тогда давай красные девицы того солдата допытывать, кто да кто, мол, ему все это сделал. Он и рассказал. Они тогда к царю…
   — Вот кто, — говорят, — нас спас, а братья его — воры…
   Призвали его, расспросили, так оно и есть. Привязал братьев тогда царь к хвостам коней необъезженных и разорвал, а Иван-царевич на младшей женился, и живут себе, поживают.
   Там три фонаря горело, шло трое панов, три яблочка лежало, одно мне, другое — Лазарю, а третье тому, кто сказку сказал.