World Sayings.ru - Тувинская народная сказка - Гунан Хара Баатыр (Вариант III) Хорошие предложения для хороших друзей

Английская пословица:

Случайная английская пословица:


флаг Тувы гкрб Тувы

Богатырские сказки

Тувинская народная сказка

ГУНАН ХАРА БААТЫР

Вариант III
    Жил давным-давно герой по имени Гунан Хара Баатыр. И были у него старшая сестра Ак Тевене, младшая сестра Хара Нюдюн и мать. У был у него вороной конь. Стрелял Гунан Хара Баатыр на своей горе Сюмбер самых красных соболей и самых синих бобров.
   Однажды, поднявшись на гору Сюмбер поохотиться, он сложил свой белый шелковый платок ценою в сорок кобылиц, протер им оба своих глаза — сначала справа налево, потом слева направо — и стал всматриваться в даль. И тут он увидел, что посреди бескрайней степи движется, направляясь к нему, едва заметный, тонкий, как волосок, столбик пыли.
   И подумал он: «Проклятие! Что же это там такое?» Стал он приглядываться к тонкому волоску пыли и, когда он чуть приблизился, различил человека, скакавшего на синем долгогривом коне.
   Вскочил Гунан Хара Баатыр на своего коня и галопом спустился с горы Сюмбер. И спросил его тот человек:
   — Проклятый! Как зовут тебя и как зовут коня, что под тобой?
   — Ого! Я герой Гунан Хара Баатыр на Вороном коне, имеющий старшую сестру Ак Тевене и младшую сестру Хара Нюдюн, — отвечал Гунан Хара Баатыр и, в свою очередь, тоже спросил:
   — Проклятый, а ты кто таков? Как зовут коня, что под тобой?
   И ответил тот:
   — Я герой Хёдёёнюнг Гёк Бугазы на Долгогривом синем коне. Прослышав, что здесь живет Гунан Хара Баатыр, я приехал сюда, чтобы умертвить твое большое тело и поселиться на твоих обширных землях.
   Услыхав это, схватил Гунан Хара Баатыр его за плечи, высоко поднял, бросил о землю, да так, что тот ушел в нее на семьдесят саженей, а образовавшуюся дыру заткнул черным камнем величиной с верблюда. Взял он его коня, поднялся на свою гору Сюмбер, насадил Долгогривого коня на длинную палку, зажарил его, съел, а потом вернулся к своей юрте и рассказал обо всем матери и младшей сестре.
   — Времена, матушка, стали теперь трудные, законы суровые, не надо бы вам теперь ездить прямо на север, — так он сказал.
   Но только Гунан Хара Баатыр уехал на охоту, мать его отправилась прямо на север. И слышит она вдруг: человек кричит, а откуда крик — не знает:
   — Я пришел, чтобы стать сироте отцом, а бездетному — сыном. А Гунан Хара Баатыр замучил меня, заткнув меня в яму. Пусть бы уж он убил меня, если хочет убить, а не хочет убить — так выпустил бы!
   Услыхав эти крики, пошла мать Гунан Хара Баатыра домой и сказала младшей дочери:
   — Быстро, дитя мое, вылови из тысячи лошадей бурую кобылу с клоками прошлогодней шерсти на шкуре и приведи ее сюда, дитя мое!
   Когда дочь поймала и привела ей бурую кобылу с клоками прошлогодней шерсти на шкуре, обе они сели на нее и поехали к тому месту. Но им было не под силу сдвинуть с места черный камень величиной с верблюда и выпустить вбитого в землю героя Хёдёёнюнг Гёк Буга. Привели они тогда верблюда Гунан Хара Баатыра, заставили его сдвинуть камень и освободили врага своего Гунан Хара Баатыра.
   Освободили Хёдёёнюнг Гёк Бугу, привели к своей юрте и накормили его.
   Дали ему поесть, а тут и Гунан Хара Баатыр возвращается. Он охотился и принес богатую добычу — самых синих и красных соболей и бобров. И теперь, после охоты, он возвратился домой.
   А вечером того же дня, когда он вернулся с охоты, говорит ему его младшая сестра Хара Нюдюн:
   — Старший брат мой, я хотела бы поискать у вас вшей.
   И, сделав вид, что ищет у него, она ощупала Гунан Хара Баатыра и проверила, в теле ли он.
   На следующий день Гунан Хара Баатыр снова пошел на охоту. Отохотившись, он вернулся вечером к своей юрте и крикнул:
   — Сестрица, выйди и отвяжи седельный ремешок. Руки твоего старшего брата закоченели от холода.
   Выглянула младшая сестра в дверную щель и сказала:
   — Пусть псы жрут твою добычу! Моя мать заболела.
   Услыхав это, вытащил Гунан Хара Баатыр дичь, висевшую у него на седельном ремешке, кинул ее на землю и поспешил в юрту. Там лежала его мать, стонала и кричала.
   — Матушка, да что это с вами? — спросил он.
   Она отвечала:
   — Ах, мой мальчик, я лежу здесь совсем больная. Однажды, когда я была так же больна, твой отец вылечил меня, мальчик мой!
   — Как же вылечил тебя мой отец? — спросил Гунан Хара Баатыр у матери.
   И она ответила:
   — Он сразу вылечил меня, как только привез мне молока белой верблюдицы, живущей прямо на северо-запад отсюда, посреди озера.
   И сказал Гунан Хара Баатыр:
   — Ну, если только в этом дело, привезу я тебе молока!
   На следующий день надел Гунан Хара Баатыр на себя все мужское вооружение и отправился в путь. Ехал он, ехал. Ехал под облачным небом, над ветвистыми деревьями и все гнал вскачь своего коня.
   Когда прискакал он в земли другого хана, оказалось, что какой-то человек ждет его на дороге, приблизился тот к нему и сказал:
   — Наш хан зовет вас к себе, он говорит: пусть придет, выпьет чаю, а потом уж продолжит свой путь.
   Рассердился сначала Гунан Хара Баатыр и закричал:
   — Будь проклят тот, кто стал помехой на моем пути! Но тут-же подумал: «Будь что будет, пойду, пожалуй, а потом продолжу свой путь».
   Прискакал он к юрте этого хана, спешился, вошел, приветствовал всех как положено, выпил чаю и поел. А потом рассказал ему:
   — Моя мать больна, и я пустился в путь за молоком белой верблюдицы, что живет в северо-западном направлении.
   И сказал хан:
   — Ну и прост ты, мой мальчик. Твоя старуха из тех, что прекрасно умеют притворяться. Лучше не езди туда! Сколько молодцов, сколько могучих богатырей не попали туда еще до тебя! Ты ищешь то, чего искать не следует, мой мальчик, возвращайся домой!
   Но Гунан Хара Баатыр не согласился с этим:
   — Ну, будь что будет, а я привезу ей молока белой верблюдицы!
   Покинул Гунан Хара Баатыр эту юрту и поскакал, поскакал, поскакал. Въехал он на вершину большой горы, остановился и стал оглядывать местность вокруг. И вдали, куда уже и взгляд не доставал, различил он большое озеро. А когда он подъехал к берегу озера и взглянул на него, то увидел, что на острове среди моря стоит и ревет белая верблюдица.
   Гунан Хара Баатыр был такой герой, что мог семнадцать раз менять свое обличье. Прискакав к берегу озера и увидев на острове белую верблюдицу, он обернулся волком-трехлетком и побежал. Бежал, бежал, оборотился на бегу лисой-трехлеткой и побежал дальше. Потом обернулся трехлетним орлом и полетел через озеро, а подлетев ближе, опустился белым туманом, укротил белую верблюдицу и выдоил из ее вымени молока.
   И были у Гунан Хара Баатыра жемчужные четки; девяносто девять жемчужин были разделены на них девятью особенно крупными. Вырвал он одну из крупных жемчужин и подарил ее верблюдице. И сказала она тогда:
   — Будем друзьями! Приходи всегда на мой зов, а я всегда приду на твой! — На том они и расстались.
   На обратном пути тот хан опять выслал за ним человека и позвал его к себе.
   Гунан Хара Баатыр рассердился и сказал:
   — Проклятый, неужто ты всегда торчишь помехой на пути человека! — но все-таки снова свернул к аилу хана, приехал, спешился и выпил чаю.
   А жена того хана тем временем вылила молоко белой верблюдицы на землю. И прожгло оно в почве дыру глубиной в семьдесят саженей. Надоила ханша молока простой верблюдицы и налила в его дажыыр.
   Вскоре уехал Гунан Хара Баатыр. Приехал к своей юрте, вскипятил молоко и дал его выпить матери.
   Когда он смотрел, она делала вид, что пьет его, а когда он отворачивался, выливала молоко за пазуху.
   А ночью, когда он спал, опять пришла его младшая сестра и стала искать у него вшей. Опять она ощупала его, но Гунан Хара Баатыр был упитанным, будто ничего и не случилось.
   Проснувшись наутро, он увидел, что мать его здорова; она была на своем месте и хороша собой, как и прежде.
   Гунан Хара Баатыр поехал, как всегда, охотиться на свою гору Сюмбер. Когда же он вечером возвратился домой, мать его снова была больна.
   — Что с тобой, матушка? — спросил он, и она отвечала:
   — Я опять больна, мой мальчик. Когда я как-то раньше болела так, твой отец достал мне легкое и сердце пары леопардов, живущих прямо на юг от нас, и этим он вылечил меня, сын мой.
   На эти слова Гунан Хара Баатыр ответил:
   — Всего-то! Ну что ж, я отправлюсь туда и привезу тебе и то и другое.
   И на следующий день он опять снарядился в путь.
   И опять посреди пути тот хан велел позвать его. «Что этому проклятому от меня надобно? Только ему и дела что задерживать людей на пути!»— подумал он, но все-таки подъехал к его юрте и спешился.
   — Ах, сын мой, слишком уж ты прост! Эти леопарды так сильны! Уж сколько героев отправлялись за ними до тебя, да так и пропали. Никто еще не побеждал этих леопардов, мой мальчик! Ох, и трудно будет тебе, если ты все же туда отправишься! Даже если тебе повезет, вряд ли удастся сразу уложить их обоих, очень уж они опасны! — говорил ему хан.
   Но Гунан Хара Баатыр продолжал свой путь, скакал да скакал, и вдруг на его пути встала высокая гора. Въехал он на вершину той горы, вынул свой белый шелковый платок ценою в сорок кобылиц, сложил его и протер им оба глаза — сначала справа налево, потом слева направо. И когда стал он вглядываться в даль, увидел он в камышах посреди большой реки четыре огонька.
   «Фу ты, — подумалось ему, — что за странные огни?» Но, присмотревшись внимательнее, он понял, что это горят глаза пары леопардов.
   Обернулся он тогда волком-трехлетком и побежал, побежал; потом обернулся лисой-трехлеткой и побежал дальше; потом обернулся трехлетней лаской и добежал до них.
   Тут он обернулся бледным туманом и напал на них. Взял у них легкое и сердце, оторвал от своих четок с девяноста девятью маленькими и девятью большими жемчужинами еще одну большую жемчужину, дал ее леопардам и поклялся им в дружбе.
   — Я всегда приду на ваш зов! И на мой зов всегда приходите! — сказал он и отправился домой.
   На обратном пути тот хан снова велел позвать его в гости. И опять он рассердился, но все же спешился у той юрты. Пока он сидел с ним и пил чай, жена того хана подложила ему легкое и сердце простой охотничьей собаки, а легкое и сердце леопардов вынула.
   Вернувшись домой, он нарезал их хорошенько на мелкие кусочки и пожарил для своей матери. Мать делала вид, что жует, когда он глядел, когда же он отворачивался, выбрасывала их и старалась потихоньку все спрятать.
   Вечером они заснули. И сестра убедилась опять, что Гунан Хара Баатыр ничуть не спал с тела.
   А когда они встали утром, мать, как и в первый раз, была совершенно здорова.
   Тогда поехал Гунан Хара Баатыр охотиться на свою гору Сюмбер, а вернувшись оттуда, закричал:
   — Ах, сестрица, руки и ноги твоего старшего брата закоченели! Иди развяжи узлы его седельных ремешков!
   А она отвечает ему:
   — Пусть псы жрут твою добычу! Выкинь ее подальше! Моя мать опять больна.
   Вытащил Гунан Хара Баатыр добытую им дичь, бросил ее и бегом в юрту:
   — Матушка, что с вами опять случилось?
   А она ему отвечает:
   — Ах, мой сын! Давешние мои боли были еще ничего. А сегодня я так тяжело больна, мой мальчик! И ты мне обязательно должен достать лекарство, сын мой! Когда ты еще был мал, я болела так же, и твой отец достал мне легкое и сердце девятиглавого чудища Андалвы, что живет прямо на восток отсюда.
   — Ну уж эта тварь мне ничуть не страшна, — засмеялся Гунан Хара Баатыр и опять на следующее утро пустился в путь.
   И, как всегда, послал за ним тот хан. Гунан Хара Баатыр снова сошел с коня и выпил в его юрте чаю.
   — Ах, мой мальчик, твоя мать, как и прежде, опять притворяется. Уж сколько молодцов, рожденных героями, ни отправлялось туда, это черное девятиглавое чудище — Андалва-мангыс — уничтожило их всех, ни одного не пощадило! Нет на свете никого, кто бы равен был по силе девятиглавому черному Андалве! Как худо, что ты идешь туда, мой мальчик! Твоя старуха совсем завралась. Ну и хитра же она! А ты веришь каждому ее слову… Не кончится ли это для тебя бедой? — так уговаривал его хан.
   — Да что уж там, как бы то ни было, а я поеду, досточтимый.
   — Ну что ж, так тому и быть! Пусть помогут тебе Алтай и Небо! А коли ты победишь девятиглавого черного Андалву, привези мне кожу со лба средней головы этого девятиглавого черного чудища, мой мальчик. И еще я хочу, чтобы ты запомнил: если придется тебе совсем трудно, крикни так, мой мальчик: «Высокий отец, дай мне сверху силу тридцати мужчин и дай мне силу шестидесяти мужчин снизу!»— вот что велел запомнить Гунан Хара Баатыру тот хан.
   И поскакал Гунан Хара Баатыр, и конь его летел как ветер, и вдруг на скаку он увидал в широкой степи след коня величиной с отару в тысячу овец.
   Когда его конь вступил в этот след, Гунан Хара Баатыр сравнил: копыто его коня было как голая косточка из конской ноги. «Проклятие! Ну и огромные же ноги у коня этого девятиглавого черного чудища Андалвы!» — подумал Гунан Хара Баатыр и очень рассердился. Подстегнул он плеткой своего коня, погнал его вскачь, чтобы показал он полную свою силу. И когда он снова велел ему вступить в тот же след, оказалось, что теперь копыто его коня равно следу.
   Поехал он, поехал, попал в другую местность и увидел там девятислойный стеклянный дом. Трижды объехал он вокруг девятислойного стеклянного дома, но так и не смог найти вход в него.
   — Как же попадает туда наконец тот Андалва-мангыс, ведь нигде нет входа? — закричал он и наступил в ярости прямо на дом, да так, что он надломился с одной стороны. И там внутри поднялась от пепла своего очага жена черного Андалвы.
   — Несчастный, ты что, прибыл, чтобы стать обедом девятиглавого черного Андалвы? Или ты собираешься быть его ужином? — спросила она. Но раз уж Гунан Хара Баатыр приехал, она стала угощать его, как принято.
   Обычно девятиглавый черный Андалва, вернувшись с охоты, съедал мясо девяноста баранов и выпивал девяносто дажыыров арагы — лишь тогда он утолял свою жажду и голод. И Гунан Хара Баатыру хозяйка тоже подала мясо девяноста баранов. Маленькие кости он вычихивал из носа, большие — выплевывал изо рта. Вмиг съел он все, да и то не слишком насытил свой голодный желудок. А когда она подала ему девяносто дажыыров арагы, он выпил все, но жажды своей так и не утолил.
   А потом он спросил:
   — А в каком направлении поехал девятиглавый черный Андалва?
   И она ответила:
   — Да, пожалуй, ты ему теперь сгодишься! Он поехал прямо на юг.
   Поскакал он прямо на юг, скакал, скакал. И на скаку увидел он на краю степи две большие красные полосы, а меж них — большое пламя. Приглядевшись внимательнее, он понял: то, что казалось ему красными полосами, это разинутые от летней жары пасти двух бегущих охотничьих псов. А огонь между ними был не чем иным, как средней, главной головой черного Андалвы.
   Поскакал он дальше, но тут к нему подлетели два орла девятиглавого черного Андалвы и выхватили из каждого его плеча по куску мяса величиной с корову. Гунан Хара Баатыр стал отбиваться и с большим трудом убил их.
   Проехал он еще немного, и тут на него с обеих сторон набросились два охотничьих пса девятиглавого черного Андалвы и вырвали из его ляжек по куску мяса величиной с корову. Он отбивался изо всех сил и их тоже уложил.
   Проехал он еще немного и спешился, чтобы встретить противника, и вот уже девятиглавый черный Андалва с важной усмешкой, оглядев его со стороны, проехал мимо.
   — Эй, подъезжай сюда, черный Андалва! — крикнул Гунан Хара Баатыр.
   — Подъезжай сам, коли тебе надобно, — ответил тот, а когда Гунан Хара Баатыр подъехал, спросил его девятиглавый черный Андалва:
   — Откуда ты взялся, проклятый?
   — Я богатырь по имени Гунан Хара Баатыр на Вороном коне, есть у меня старшая сестра Ак Тевене и младшая сестра Хара Нюдюн. Убью я тебя, огромного, и завладею твоим большим ханством, для того я и приехал, — ответил Гунан Хара Баатыр. И поскакали они в желтую степь, где всегда проходили состязания по стрельбе из лука.
   Ударил Гунан Хара Баатыр плеткой по лопаткам девятиглавого черного Андалвы. Черный Андалва рассердился и ответил ему тем же. Оба поскакали галопом, на скаку избивая друг друга плетками, так что плечи их покрылись пестрыми синяками.
   Посреди желтой степи они спешились, сняли со своих коней седла, связали им ноги, откинули и подвязали им головы. Потом пошли, пританцовывая, друг на друга и начали борьбу.
   Прошло три месяца, а они все еще боролись друг с другом, и у обоих еще доставало сил, и силы их были равны.
   Тут на небе услыхал об их борьбе Гурмусту Хаан. Велел он зажарить мясо девяноста баранов и наполнить арагы девяносто дажыыров, и молвил он тогда:
   — Ладно, теперь я убедился в том, что вы оба очень сильны! Так кончайте же биться и выпейте, что я вам пошлю. Над средним миром разразилась страшная беда! В густом облаке пыли, поднятом вами, не могут найти дороги люди, животные и птицы — вот до чего дошло!
   Спустились на землю слуги Гурмусту, передали борющимся эти слова и принесли им мясо девяноста баранов и девяносто дажыыров арагы.
   Съели герои мясо девяноста баранов и насытили свои изголодавшиеся желудки, выпили они девяносто дажыыров арагы и утолили свою великую жажду.
   Опьянел изрядно Гунан Хара Баатыр и ударил девятиглавого черного Андалву одним из дажыыров. А девятиглавый черный Андалва, как только тот его ударил, вскочил, схватил Гунан Хара Баатыра, и начали они опять бороться, но с Гунан Хара Баатыром Андалва так и не мог справиться.
   И тут на обеих руках девятиглавого черного Андалвы выскочило по пяти ножей и на обеих его ногах — тоже по пяти — всего значит, двадцать ножей. А они все боролись и боролись, да так, что затрещали у Гунан Хара Баатыра все кости, и, когда стало ему трудно, вспомнил он слова, что говорил ему тот хан, у которого он всегда гостил по пути. Выпустил он своего противника и закричал:
   — Эй, высокий, досточтимый отец! Дайте мне снизу силу шестидесяти мужчин! И дайте мне сверху силу тридцати мужчин, о высокий, досточтимый отец!
   Вмиг приплыло к нему небольшое черное облако, заморосило, и мясо его стало бронзовым. Он вскочил, обхватил изо всей силы девятиглавого черного Андалву и бросил на спину.
   — Ну, проклятый черный Андалва! Если хочешь оставить завещание, говори, сейчас я тебя убью! — крикнул он.
   Тот отвечал:
   — Нет у меня никакого завещания, нечего мне сказать тебе. Но что бы ни случилось, возьми себе мою жену, только не обращайся с ней плохо! На моей голове, у начала косы, спрятан нож с желтой рукояткой (Часто душа человека находится в его ноже. Если нож ломается, владелец его умирает. Еще и сегодня предложить свой нож во время еды, особенно женщине. — значит проявить свое почтение.). Ударь меня им в затылок (Верхний из шести шейных позвонков (атлас) считается местом смертельным.), а потом сунь его обратно на место.
   Взял он нож и вонзил ему в затылок. Потом стянул кожу со лба на средней голове, вынул его легкое и сердце, а потом рассек мечом жену черного Андалвы пополам, а его людей и скот погнал перед собой и направился в обратный путь.
   На обратном пути тот хан снова велел позвать его к себе и сказал ему:
   — Сын мой, я рад, что с помощью Алтая и Неба ты уничтожил девятиглавого черного Андалву и вернулся невредимым!
   Пока они сидели и беседовали, жена хана вынула легкие и сердце девятиглавого черного Андалвы, выбросила их и положила вместо них легкие и сердце охотничьей собаки.
   Вот вернулся Гунан Хара Баатыр домой, разрезал и зажарил то, что считал легкими и сердцем черного Андалвы, для своей матери.
   И опять мать делала вид, что ест, когда он глядел, и повыбрасывала все вон, когда он отвернулся.
   Когда Гунан Хара Баатыр лег спать, его младшая сестра опять начала искать у него вшей. Ощупав его, она заметила, что старший брат похудел. И когда Гунан Хара Баатыр крепко заснул, его мать и младшая сестра вынесли из юрты все его мужское снаряжение и оружие и сложили все в потайном месте. А потом вытащили Хёдёёнюнг Гёк Бугу, которого они выхаживали под своей постелью. И тот сразу же набросился на спящего богатыря.
   Гунан Хара Баатыр испугался, и рука его дрогнула. И от этого Хёдёёнюнг Гёк Буга вылетел в дымовое отверстие и упал на спину перед входом в юрту. Тотчас же он вскочил, вбежал в юрту, и начали они друг с другом бороться. А мать и младшая сестра Гунан Хара Баатыра подсыпали под Гунан Хара Баатыра горох, а под Хёдёёнюнг Гёк Бугу — муку.
   И, увидев это, воскликнул Гунан Хара Баатыр:
   — О, раз у моей матери и у младшей сестры такие черные замыслы, мне нечего больше делать на этом свете! — и лег на землю. Тут заколол его Хёдёёнюнг Гёк Буга ударом ножа в затылок. Потом забрал людей, скот и вместе с женщинами отправился домой.
   Только Вороной конь Гунан Хара Баатыра не дал себя поймать и убежал. И вот поскакал Вороной конь Гунан Хара Баатыра в верхний мир, куда выдали когда-то замуж старшую сестру Гунан Хара Баатыра Ак Тевене. Побежал Вороной к юрте той старшей сестры и заржал. И воскликнула старшая сестра:
   — Э, быть тебе всегда без хозяина! Прискакал сюда, а хозяина, что, проглотил? Мой младший брат умер! Пойду-ка я верну его к жизни! — С этими словами вскочила она на Вороного коня и ускакала.
   Когда наконец она приехала в земли младшего брата, там не было ни души. Гунан Хара Баатыр — как огромная бронзовая гора — уже наполовину сгнил на страшной жаре. Оба его орла прикрывали его тенью своих крыльев, а две его собаки попеременно бегали, макали в озеро свои хвосты, возвращались и обрызгивали и охлаждали его.
   Ак Тевене внимательно оглядела брата, собираясь вернуть его к жизни, и заметила, что недостает одного ребра. Приглядевшись, заметила она под ним дыру, уходящую в землю. Превратилась она тут в червя, вползла в нее, попала в нижний мир. Там она увидела, что след ведет к белой-пребелой юрте. Встала она у юрты и сказала:
   — Послушайте, жил на свете мой младший брат, и был он великим героем. Теперь мой славный младший брат мертв. А когда я захотела оживить его, оказалось, что у него не хватает одного ребра. Кто-то его взял и унес. А когда я пошла по следу, он привел меня к вашей юрте. Если ребро здесь, отдайте его мне!
   — О, мы слыхали, что прекрасный богатырь по имени Гунан Хара Баатыр умер, и действительно, услыхав об этом, мы принесли сюда его ребро, — ответили люди из юрты и вытащили из девятидонного сундука ребро, завернутое в девятицветный шелковый хадак, и отдали ей. Ак Тевене взяла его, бегом вернулась и, выбравшись из дыры, вставила ребро на место. Тут она стала думать, какие же есть средства оживления, и оказалось, что для этого нужна жена Гунан Хара Баатыра. Но жены у Гунан Хара Баатыра пока еще не было. Правда, в детстве он был сговорен с дочерью того хана, который всегда останавливал его на пути. Вспомнила об этом старшая сестра и привезла дочь хана.
   Накрыла дочь хана тело Гунан Хара Баатыра покрывалом из бобровых шкур, села на неоседланного Вороного коня и трижды перепрыгнула через него на коне.
   И тут заговорил Гунан Хара Баатыр:
   — Ох, и долго же я спал, правда? Фу ты, — зевнул и встал.
   Когда он ожил, обратилась к нему старшая сестра:
   — Ну вот что я скажу тебе: раз твоя мать и твоя младшая сестра отплатили тебе ненавистью, отомсти и ты им! — Поставила она своему младшему брату и молодой невестке юрту и вернулась к себе.
   Прошел месяц. Оборотился Гунан Хара Баатыр бедным парнем в ободранной шубе, на паршивом черном жеребце-двухлетке и вторгся в землю Хёдёёнюнг Гёк Буги. По пути он увидел старика, пасущего стада. Поздоровался с ним:
   — Дедушка, а дедушка, живется вам в добре и мире?
   — Хорошо, хорошо! А ты откуда, сын мой? — спросил тот.
   — Ах, дедушка, дедушка, я ищу навара погуще и чайной заварки покрепче, — отвечал Гунан Хара Баатыр.
   — Ну что ж, мой мальчик, отправляйся туда, вниз; там, внизу, стоит покрытый травой джадыр. Это наш дом, сын мой. Иди туда и останься там на ночь, пусть бабушка сварит тебе чай, и напейся чаю! — сказал старик и отправил его к своей юрте.
   Пришел он к юрте этого старика, жена его как раз варила чай. Не успел еще чай вскипеть, как к юрте прискакал старик, запыхавшись, едва дыша. Сев около старухи, он сказал:
   — Я уже пригнал коров.
   Потом он чуть подвинулся к двери, потянув старуху за подол, и тянул ее за собой до тех пор, пока они не оказались оба у самой двери. Тут он подал ей тайный знак и выманил ее из джадыра.
   — Ну, старуха, что я видел, удивительно! — сказал он со смехом.
   — Что же?
   — Да юноша, который сидит там, не наш ли это герой Гунан Хара Баатыр? Ну и удивился же я, когда увидел его! Вот хорошо было бы, если бы это был Гунан Хара Баатыр! Знаешь, есть три приметы. Пусть он сегодня обязательно переночует у нас!
   И старуха ответила ему:
   — Хорошо!
   — Да, теперь налей ему чаю в простую пиалу, — сказал старик. — Если это Гунан Хара Баатыр, он скажет: «Я пью всегда из одного и того же савыла». Это первая примета. А вторая примета: когда он ляжет ночью спать, его грудь будет в юрте, а ноги — снаружи. И еще одна примета: у клыков его Вороного коня — и справа и слева — должно быть по тройной радуге. Если ты все это увидишь, то это и есть три приметы.
   Все это старый пастух рассказал своей жене.
   Вечером, когда они налили ему чаю в простую пиалу, Гунан Хара Баатыр сказал:
   — Ах, дедушка, я бы очень хотел выпить чаю вот из этого черного савыла.
   И старуха налила ему чаю в черный савыл.
   Тогда они привели священного (В семьях посвящали Небу или Алтаю отдельных животных. Их не забивали, а если это были ездовые животные, на них мог ездить только хозяин, но никогда женщины.) синего быка Хёдёёнюнг Гёк Буги, содрали с него шкуру, и юноша съел его мясо. Ночью, когда он крепко заснул, они увидели: лежал он, и верхняя часть его туловища была в юрте, а зад — снаружи. И заплакали старики, и засмеялись. Вышел старик из юрты, пошел к паршивому черному двухлетку, посмотрел: у обоих его клыков по тройной радуге. Увидав это, он обрадовался: «Ну, значит, это пришел к нам наш Гунан Хара Баатыр, живой и невредимый!»
   А через два-три дня ожидался праздник. Готовили большой праздник по случаю того, что Хёдёёнюнг Гёк Буга убил Гунан Хара Баатыра и сделал его мать своей старшей женой, а сестру — младшей.
   Подошел праздник, и начались большие состязания. Гунан'Хара Баатыр, как был все еще в обличье бедного парня, в оборванной и вылинявшей шубе, пошел на этот праздник и сказал хану:
   — Эй, старший брат, есть у меня одно желание: хотел бы я принять участие в стрельбе из лука.
   А нужно было, говорят, прострелить семьдесят овечьих черепов, которые поместили за семью горными хребтами.
   — Ну, коли так, пожалуйста, — стали насмехаться люди над юношей в оборванной, линялой шубе.
   Принесли ему лук. Он натянул его так, что тот лопнул. И так он натянул и сломал четыре или пять луков. И сказал тогда Хёдёёнюнг Гёк Буга:
   — Ах, проклятый! Если уж он такой умелый парень, принесите ему стрелы и лук этого Гунан Хара Баатыра! Тогда поглядим, на что он способен.
   Принесли лук. Бедный парень схватил его и крикнул:
   — Клянусь Небом, сила у меня есть! А что это за прекрасный лук? — и натягивал его три дня.
   Почему же он натягивал его так долго? Почему не выстрелил в верхний шейный позвонок Хёдёёнюнг Гёк Буги? Это было потому, что он все ждал подходящего момента. Наконец, через три дня, в тот миг, когда Хёдёёнюнг Гёк Буга повернулся, он точно прицелился в его верхний шейный позвонок и выстрелил. Выстрелив, он сразу же обернулся Гунан Хара Баатыром и полностью вернул себе свой прежний облик. Заплакали тогда его люди от счастья, а люди врага обратились в бегство.
   Да, и тогда он подошел к своей матери:
   — Ну, матушка, что вам дать?
   — Ах, дай мне кобылу, сын мой.
   Тогда его матери крепко связали вместе руки и ноги, привязали ее к хвосту кобылы. Хлестнули кобылу так, что она встала на дыбы и понеслась. Так умерла его мать.
   Тогда он спросил свою младшую сестру:
   — Ну а тебе что дать, моя девочка?
   И она ответила:
   — Дай мне ножницы. — Тогда он тут же, не сходя с места, разрубил свою сестру мечом надвое.
   Потом он собрал свой народ и свой скот и вернулся в свою прежнюю страну, и там жил он в мире и блаженстве. Арагы тек из уголков его рта, и жир капал с его пальцев, так счастливо зажил он с тех пор!
Главная

Sayings

Помощь

Каталог




0 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77



С помощью поиска можно
выбрать лучшую народную мудрость мира,
необходимую именно Вам и именно сейчас.
Поиск по всей коллекции:
"Пословицы и поговорки народов мира"
World Sayings.ru



Главная | Sayings | Помощь | Литературный каталог



NZV © 2001 - 2022