Цыганская народная сказка

"ВОЛШЕБНОЕ" РУЖЬЕ

   Остановился у реки небольшой цыганский табор. Распрягли цыгане коней, шатры поставили, костры разожгли, а женщины пошли на речку белье постирать. Вожаком этого табора был один старик по кличке Корча. Носил он седую бороду до пояса, брови у него были косматые, волосы всклокочены, ну колдун колдуном. И взгляд какой-то острый, пронзительный. Ходил он в шелковой рубашке, подпоясанной красным расшитым кушаком.
   И вот пошла жена Корчи стирать его одежду. Постирала, на куст повесила сушиться. А потом отправились цыганки в деревню, а мужчины своими делами стали заниматься, все как обычно. Под вечер все вместе собрались. Начали женщины одежду с кустов снимать. Пошла жена Корчи за одеждой, все сняла, что постирала, глядь, а кушака-то и нет. Кинулись искать кушак, шум поднялся. Мужиков как будто никто не видал возле табора. Обычно ребятишки из деревни на цыган прибегают смотреть, могли бы они ненароком кушак стянуть, так и их тоже не было, никто деревенских ребятишек в глаза не видел.
   Стал Корча своих спрашивать:
   — Куда кушак делся? А ну-ка, ребята, отдавайте по-доброму.
   — Мы не брали, ей-богу, не брали, — закричали цыганята.
   И цыганки принялись клясться и божиться, что они кушака не брали.
   И мужчины клянутся, что не брали:
   — Тэ хав мэ дадэскиро мас!
   — Глядите, ребята, — проговорил еще раз Корча и поглядел цыганам в глаза, — потом можете пожалеть, что сразу не признались. Только зря думает тот, кто украл, что удастся ему от меня скрыться. Все равно я свой кушак найду. А вору не быть живому.
   — А как ты его найти собираешься?
   — Есть у меня ружье волшебное. Никого оно не тронет, а вора убьет. Так что лучше отдайте кушак подобру-поздорову.
   Цыгане пожали плечами, мол, делай Корча, что знаешь, мы здесь ни при чем.
   Зашел Корча в шатер и вытащил старинное кремневое ружье: огромное, тяжелое, ствол длинный такой, как у пушки. Соорудил он небольшие козелки для ружья из двух связанных кольев, приладил к ним ружье, зарядил его, насыпал на полку пороха и курок взвел.
   — Идите, — говорит, — все мимо ружья этого. Кто кушака не брал, тот может быть спокоен, ружье молчать будет, а если вор пройдет — пристрелит на месте. Да вы не смотрите на меня, я и близко к этому ружью не подойду.
   Засмеялись цыгане, как это, мол, ружье может без человека выстрелить? Да в то же время им и боязно: кто его знает, а вдруг пальнет ружье ненароком, от этого колдуна Корчи всего можно ожидать. А Корча все предупреждает:
   — Если кушака не брал, иди смело, не бойся ничего.
   Известное дело, цыгане ни бога, ни черта не боятся. "А, пускай меня убьют, — думал каждый, — но все же перед ружьем я пройду, уж больно посмотреть хочется, как ружье само палить будет. Интересно!"
   И весь табор прошел перед ружьем. Однако не пальнуло оно, как Корча обещал, не пристрелило никого.
   Тут цыгане совсем осмелели. Если раньше у них и были какие-то сомнения, мол, кто его знает, выстрелит или нет, то теперь решили они, что все это — пустая болтовня, что просто их вожак проверяет: а вдруг вор струсит идти перед ружьем. Засмеялись цыгане:
   — Что, Корча, видать, улетел твой кушак. Мы все прошли перед ружьем, больше идти некому. Может, проржавело ружье в кочевье? А может, порох сырой?
   С этого дня только и разговоров было в таборе что о пропавшем кушаке Корчи да о "волшебном" ружье. А Корча на эти разговоры внимания не обращает, знай ходит да трубку свою покуривает. Однако предупредил цыган:
   — Все равно ружье не троньте. А того, кто взял кушак, оно убьет обязательно.
   То-то была потеха для цыганских ребятишек. Если по первому разу у них перед ружьем душа в пятки уходила, то теперь словно для них игра новая появилась: пробегут мимо ружья и кричат, заливаются:
   — А не стреляет, Корча, ружье-то твое! А кушак-то твой ахнули…
   Так или иначе, как-то раз легли цыгане спать, до трех часов ночи пели, плясали у костра, а потом угомонились да по шатрам разошлись. И только сон начал глаза смыкать у цыган, вдруг слышат: выстрел раздался. Тут все сразу из шатров долой.
   — Кого убило?! — кричат цыгане друг другу. — Ты жив?
   — Жив! — отвечает. — А ты?
   — И я жив! А кого же убило?
   Посчитались цыгане, видят: вроде бы все живы.
   — Так в кого же ружье жахнуло?
   Стали искать. Искали, искали, а перед рассветом нашли в кустах корову убитую. Тут цыгане чуть со смеху не поумирали:
   — Ха-ха-ха! Корова кушак украла.
   — На шее у коровы кушак.
   — Смотри, смотри, кушак на хвосте привязан.
   — Глядите-ка, ребята, у коровы ноги кушаком спутаны. Короче говоря, каждый старался как мог, один только Корча, как только увидал убитую корову, нахмурился, черкнул глазами и приказал:
   — Чтобы ни один человек к корове не подходил, чтобы никто к ней не прикасался.
   Оседлал Корча своего серого коня и поехал в поле, где пастух коров пас. Привел пастуха к убитой корове:
   — Узнаешь, чья скотина?
   — Узнаю, как не узнать, — ответил пастух. — Ведь это Ивана нашего корова. Самый что ни есть бедняк он у нас на деревне — голь перекатная. Детишек дома уйма, одна только радость была — корова! Хоть как-то помогала век вековать. Теперь совсем им жизни не будет. Помрут детишки с голоду.
   Побежал пастух в деревню и объявил мужикам, что, мол, убил цыган корову из ружья. Всполошились мужики. Жена Ивана в слезы ударилась, а Иван за топор схватился. Прибежали мужики в табор. Выходит Корча навстречу и говорит:
   — Зачем, мужики, на меня напраслину возводите? Я не убивал Ивановой коровы. Ружье само выстрелило.
   — Что ты мелешь, старик, как может ружье само выстрелить?
   Объяснил Корча, как было дело, мол, так и так, пропал, дескать, его кушак, вытащил тогда он свое ружье волшебное да заставил поначалу всех цыган перед ружьем пройти, но только не выстрелило ружье, а ведь знали цыгане, что, если кто из них кушак украл, того смерть ждет. И вот сегодня утром выстрел раздался, сбежались все, глядят — корова убитая.
   — Да что ты чепуху городишь? Что ты от ответа увиливаешь?
   — И это вы напрасно говорите, ответа я не боюсь. А тебе, Иван, я за корову заплачу, так заплачу, что век помнить будешь да добрым словом станешь поминать меня.
   — А мы сейчас посмотрим, что это за корова, — промолвил Корча, вынул из-за голенища цыганский нож и вспорол корове брюхо. Когда желудок разрезали, глядят: а там кушак Корчи, золотом расшитый, лежит цел целехонек.
   Щедро заплатил Корча Ивану за убитую корову, а скотину велел закопать и к мясу ее не притрагиваться, мол, нечистое животное.
   С той поры цыгане поверили в силу "волшебного" ружья.