Курдская народная сказка

КЫРХ САЧЛИЕ

   Жил один голькван (Голькван ― пастух, пасущий телят.). Каждый день в полдень водил он своих телят к морю на водопой. Однажды погнал он их к морю, смотрит, а телята то подойдут к воде, то отскочат. Рассердился на них голькван и давай их бить палкой:
   — Вот беспутные! Всегда сами бежали к воде, а сегодня чего испугались?
   Подошел он сам к воде поближе, видит ― сундук плавает. Обрадовался голькван:
   — Благодарю тебя, боже! И обо мне вспомнил, послал мою долю. Этот сундук, видно, базэрган-баши и потеряли, в нем ― деньги или ткани.
   Разделся он, влез в воду, вытащил сундук на берег, открыл его, а там бумага. Развернул бумагу, а на ней изображение девушки, да такой красивой, что наш голькван и про еду, и про питье забыл. Налюбовался он на красавицу, снова положил бумагу в сундук, а сам тут же рядом уснул. Принесла ему жена обед. Пообедал он и говорит ей:
   — Раба божья, я нашел сундук, думал, в нем деньги иди дорогие вещи, но в нем нет ничего, кроме изображения неизвестной девушки. Отнеси-ка, дорогая, его жене падишаха, может, она и наградит тебя за это.
   Взяла жена гольквана картину, пришла к жене падишаха и сказала:
   — Сестра, возьми это и повесь в диване падишаха. Мы люди бедные, нам эта красавица не нужна, ты подари нам за нее что-нибудь, и я пойду.
   Жена падишаха дала ей золотую монету, и та ушла. Принесла она бумагу с изображением девушки мужу. Взглянул падишах и увидел девушку такой красоты, что среди земных людей и не сыщешь. Падишах повесил изображение на стену и решил:
   — Пусть люди любуются ее красотой.
   Зашел как-то в диван сын падишаха, увидел изображение девушки и протянул к ней руку, но отец остановил его:
   — Сын, что ты делаешь?
   — Я хочу, чтоб ты нашел мне эту девушку.
   — Но где же я ее найду? Разве я могу знать, кто она такая? Эту бумагу голькван нашел в сундуке в море. Вот и принес нам.
   — Не найдешь мне ее, покончу с собой, ― стоит на своем сын.
   — Вот тебе нож, никто тебя не держит, хочешь ― убей себя. Чем я могу помочь?
   Сын падишаха снял со стены картину, наполнил свой хурджин золотом, привязал все к седлу, сел на коня и отправился в путь, сам не ведая куда. Долго ли, коротко ли ехал, приехал к морю. Дальше некуда ехать. Поехал он вдоль берега, но нет конца и края морю. Наконец видит ― раскинуты на берегу моря семь шатров, а вокруг целые холмы конского помета. Подошел поближе, увидел людей.
   — Салам-алейкум! ― поздоровался сын падишаха.
   — Добро пожаловать! ― отвечали ему.
   — Что с вами случилось? ― спросил сын падишаха.
   — Братец, мы в таком же безвыходном положении, как и ты. Шесть лет уже, как мы пришли сюда и не можем попасть на другой берег моря во владения того падишаха.
   — А почему вы не сделаете лодку (В ориг.: гами ― «судно», «лодка», «пароход».)?
   — Мы сделали множество лодок, но все они тонут, чуть отойдя от берега. Сегодня или завтра спустим на воду еще одну.
   — Покажите-ка мне ее, ― попросил царевич.
   Показали ему лодку. Посмотрел на нее сын падишаха и спросил:
   — А как вы ее построили?
   Ему объяснили.
   — Так ее надо железом обить, ― сказал он. ― Привезите мне из города на двух мулах железо. Тогда лодка не разобьется и не потонет.
   Съездили люди в город и привезли два вьюка гвоздей, кос, сабель, клиньев, затем перевернули лодку и обили дно всеми этими железными вещами.
   — Теперь грузите имущество в лодку, ― велел сын падишаха.
   Так они и сделали, погрузили все в лодку, сели сами и поплыли. Добрались они до суши и прибыли в тот город, в котором жила красавица с картины. Привязали люди лодку и обратились к сыну падишаха:
   — Добрый юноша! Шесть лет мы томились на чужбине. Занимались торговлей, разбогатели, у нас семь караванов. Теперь мы хотим по-братски поделиться с тобой своим богатством.
   — Нет, богатство мне не нужно, ― сказал сын падишаха, ― пусть ваше добро останется вам. Назовите мне только свои имена, я запишу их, может быть, когда-нибудь вы мне пригодитесь, а если нет ― бог с вами.
   Все семеро написали ему свои имена, потом все распрощались и разошлись кто куда. Купцы пошли своей дорогой, а царевич ― своей.
   А в этом городе жил человек по имени Ходжа (Ходжа ― господни, хозяин; учитель в мусульманской школе; богач; здесь ― образованный человек.) Махмуд. Приснилось ему, что на следующий день молодой, красивый чужестранец на коне прибудет в город и Ходжа Махмуд пригласит его к себе в дом. И будет ему от чужестранца большая польза. Наутро встал Ходжа Махмуд, вышел на балкон и увидел всадника, который явился ему во сне. Вышел Ходжа Махмуд ему навстречу:
   — Добрый день, молодец. Чей ты сын?
   — Одинок я на этом свете, никого у меня нет.
   — А куда путь держишь?
   — Да и сам не знаю. Приехал в чужой город и не знаю, как дальше быть.
   — Э! Друг, сделай милость, зайди в мой дом.
   Царевич согласился, и Ходжа Махмуд привел его к себе. Спешился юноша, отпустил коня пастись. Хозяин накормил гостя, потом они разговорились. Свою суму с золотом сын падишаха отдал хозяину:
   — Добрый человек, что мое, то пусть будет и твоим.
   Несколько дней он гостил у Ходжи Махмуда. Гулял по городу, расспрашивал прохожих о том о сем. Как-то вышел он, видит ― в одном месте собрались люди. Одни хлопают в ладоши, радуются, смеются, бога благодарят, а другие плачут, бьют себя по лицу.
   — Что это? ― удивился он. ― Одни радуются, а другие горюют.
   Втиснулся он в толпу и спрашивает у одного человека:
   — Скажи, почему здесь собрались люди, что случилось?
   — А ты что, чужестранец?
   — Да, ― ответил юноша.
   — Дочь нашего падишаха поклялась не выходить замуж. А отец грозится: если она не выйдет замуж, ей отрубят голову. Тогда велела она привести под окно огромного мула и объявила: «Кто сумеет верхом на коне поразить мула копьем и, не сходя с коня, поднять мула на плечо, за того я и выйду замуж». И теперь сыновья богатых купцов пытаются выполнить ее условие, но пока никто не может. Кто голову себе разбивает, кто руки ломает, а кто и вовсе насмерть разбивается.
   — Не сведешь ли ты меня к дочери падишаха? ― спросил юноша.
   — Отчего же не свести, ― согласился Ходжа Махмуд.
   Привел он незнакомца ко дворцу. В окне увидел юноша нарядную красавицу, ту самую, чье изображение он видел, а под окном ― мула. Всадники по очереди верхом на конях подъезжают к мулу. Каждый раз, когда один из них приближается к мулу, народ и родственники подбадривают его, а когда всадника постигает неудача, его близкие тут же поднимают беднягу и с плачем уносят домой.
   Долго юноша присматривался, наконец вернулся в дом Ходжи Махмуда:
   — Да, сегодня я убедился, что никому не под силу поднять мула на копье. Завтра пойду и я попытать счастья.
   — Сынок, свет очей моих, да буду я твоей жертвой, куда ты пойдешь, пожалей себя! ― взмолился Ходжа Махмуд.
   — Нет, нет. У меня одна голова, и ту положу здесь. Я пойду.
   Вечером юноша хорошо вычистил и накормил своего коня, а когда взошло солнце, оседлал его и с копьем в руках отправился во дворец. Юноша впереди, а Ходжа Махмуд сзади. Встали в они в один ряд с домогающимися. Кто руку сломал, кто голову ушиб, а кто и вообще не поднялся с земли. Дошла очередь и до сына падишаха. Обратился он за помощью к богу, проехал круг на коне и, с разбегу воткнув копье в мула, чуть приподнял его, но вдруг раздался хруст, у коня сломался хребет, и юноша упал.
   А девушка всем сердцем успела полюбить юношу.
   — Да будет проклят твой конь! ― воскликнула она. ― Бог свидетель, ты добрый молодец, да конь тебя подвел.
   Оставил царевич и коня, и седло, и сбрую, а они стоили не меньше пятисот рублей, повернулся и ушел.
   А Ходжа Махмуд снял с коня украшения и седло, взвалил себе на спину и тоже вернулся домой. Видит ― совсем загрустил юноша, ходит перед домом и стонет.
   — Отец, я рассчитываю только на тебя. Найди мне хорошего коня, чтобы я смог поднять мула, ― взмолился сын падишаха.
   — Сынок, ― ответил Ходжа Махмуд, ― такой конь есть, зовут его Равше-Балак (Равше-Балак (перс. Рахш) ― имя коня легендарного героя Рустама, сына Заля.), чудо-конь, но только он дорого стоит.
   — А за сколько его продают?
   — В торбу коня входит пять пудов овса. Если наполнишь торбу золотом, тогда конь ― твой.
   Вытащил юноша из кармана бумагу с именами купцов, спросил Ходжу Махмуда:
   — Ты знаешь этих людей?
   — Да, ― ответил Ходжа.
   Взяли они мешок и пошли к одному купцу, рассказали, зачем пришли. Собрал он всех остальных купцов, и наполнили они мешок золотом. Купил царевич коня по имени Равше-Балак. Сильный был конь, двойной уздой и то трудно было его удержать, еле привели домой. Не спалось юноше в эту ночь. Все ходил он вокруг коня, ласкал, целовал его, пока утро не наступило. Утром обратился юноша с молитвой к богу, помолился, сел на коня, взял копье и отправился ко дворцу. Смотрит ― опять всадники собрались. Встал и он в их ряд. Воткнул копье в землю, оперся на него, дожидаясь своей очереди.
   А дочь падишаха увидела его и сказала.
   — Видит бог, этот юноша сегодня увезет меня. Конь куплен у того богача, который требовал за него торбу золота.
   Несколько всадников попытали счастья, да куда там! А наш молодой намотал на руку узду, вихрем налетел на мула, всадил в него копье, как цыпленка, вскинул на плечо и подскакал к окну царевны. Улыбнулась девушка молодцу и тут же отошла от окна. Известили падишаха, что некий юноша, живший у Ходжи Махмуда, сумел поднять мула на копье и что пора готовиться к свадьбе.
   За невестой во дворец пришли Ходжа Махмуд и несколько почтенных людей. Ходжа Махмуд обратился к падишаху:
   — Собирай дочь в дорогу, мы пришли за ней.
   — С радостью, ― отвечал падишах, ― много бед она натворила. Грех за смерть многих погибших юношей лежит на моей душе; слава богу, нашелся наконец сильный человек. Увезите ее, да будет она его жертвой.
   И начались сборы в дорогу дочери падишаха. Через неделю юноша пришел к Ходже Махмуду, отдал ему остатки золота:
   — Это тебе.
   И попросил разрешения уехать.
   Падишах послал с ними сто всадников и наказал:
   — Этого юношу и мою дочь проводите до моря, посадите в лодку и, пока они не отплывут, не возвращайтесь.
   Добрались наконец молодые до моря, а тут и вечер наступил. Раскинули шатры, устроили пир, веселье. А шатер невесты был чуть в стороне от общей стоянки. В полночь люди устали, всех сморил сон. Не спит лишь царевич. А звали его Усуб. Вот и решил он: «Пойду-ка взгляну на невесту, ведь я и разглядеть ее еще не успел».
   Откинул он полог шатра, вошел, видит ― спит его невеста, а на груди у нее что-то поблескивает. Протянул Усуб руку, расстегнул пуговицы и увидел золотой талисман. Снял он его и вышел из шатра, чтобы получше разглядеть при лунном свете. А надо сказать, что был один священник, который был влюблен в эту дочь падишаха. С помощью колдовства превратился он в орла. И вот, когда Усуб вышел из шатра с талисманом, орел ударил его по руке крылом, талисман упал. Орел схватил его, отлетел в сторону и бросил его на землю. Усуб кинулся к талисману, а орел снова схватил талисман и отлетел.
   Так и увел он обезумевшего от горя юношу в свою деревню. Было у священника сорок свиней, вот и превратил он Усуба в свинопаса.
   А девушка проснулась, смотрит ― шатер нараспашку, испугалась.
   — Ах, если бы вошел мой жених, разбудил бы меня и поговорил бы со мною. Кто же был здесь ночью? Кто входил в шатер?
   Провела она рукой по груди, а талисмана нет.
   — Видит бог, ночью приходил Усуб, увидел мой талисман, хотел получше разглядеть его, а священник украл талисман.
   Вышла дочь падишаха из шатра, видит ― платок Усуба валяется на земле, пошла дальше ― нашла его обувь, еще прошла немного ― нож увидела. И поняла девушка, что священник увел Усуба. Все оставила девушка и пошла вслед за суженым. Еще до следующего восхода солнца дошла она до подножия горы, видит ― пасутся сотни овец и пастух играет на блуре (Блур ― флейта, свирель.). Собака заметили девушку, кинулись на нее. Пастух отогнал собак, посмотрел на девушку и чуть рассудка не лишился.
   — Да умножится твое стадо, пастух!
   — Добро пожаловать, добрая девушка!
   — Знаешь ли ты, пастух, что я из-за тебя сюда пришла?
   — Рад тебя видеть. Для меня это большое счастье, ― протянул он к ней руку, но она остановила его:
   — Не трогай меня! Лучше собери стадо, надои молока в миску и угости меня, а пока я буду есть, извести своих родных и приходи за мной. Я с ними уйду в твой дом.
   Подоил пастух овец, взял хлеб, миску с молоком, постелил свою бурку, поставил еду перед девушкой и, радостный, помчался домой.
   А девушка быстренько позавтракала, воткнула в землю пастуший посох, накинула на него бурку, разогнала овец по склону горы, к волкам поближе, а сама пошла дальше. Пока пастух добрался до жилья, собрал своих домочадцев и вернулся с ними на пастбище, волки разогнали всех овец, сотню задрали и разорили хозяина.
   Разозлился пастух и погнался за плутовкой.
   А родные вслед ему:
   — Да разрушится твой дом, случайный человек встретился тебе, обманул тебя, а ты еще бежишь за ним.
   Но пастух никого не слушал.
   А девушка тем временем все шла и шла, пока не рассвело. Смотрит ― по дороге едет всадник на сером коне, за плечами у него ружье. Всадник, в папахе (Хорошая папаха у курдов ценилась очень высоко и была любимым головным убором.) набекрень, песню напевает.
   — Салам-алейкум, добрый всадник!
   — Добро пожаловать! ― ответил он, посмотрел на девушку и чуть рассудка не лишился.
   — Как тебя звать, добрый человек?
   — Я Далу Маме (Далу Маме ―букв. «юродивый Маме».) ― правитель города Хасанкале (Хасанкале ― в историческом прошлом крепость на главном пути из черноморского порта Трабзон (Трапезунд) в Турции. В начале нынешнего века Хасанкале ― административный центр Пасина (ныне Пасиплар).).
   — Вот и хорошо, я как раз тебя ищу, а ты сам навстречу едешь. На небе надеюсь на бога, а на земле ― на тебя. Куда путь держишь?
   — Вот на то озеро, куропаток стрелять.
   — Давай поедем вместе, ― говорит девушка, ― я их поджарю, вместе и поедим.
   Обрадовался Далу Маме, поднял девушку на коня. Приехали они к озеру. Спрыгнул правитель с коня, повод отдал девушке, встал на колено и убил десять куропаток, только все они в воду упали. Отдал он ружье своей спутнице, а сам разделся, положил одежду на седло и бултых в воду.
   Девушка, не теряя времени, переоделась в его одежду, закинула ружье за плечо, села на коня и ускакала.
   Вечером, уже впотьмах, въехала она в город, смотрит ― в одном доме огонек светится. Подошла поближе, старик сидит у огня при входе в сад, накинул на себя палас, греется. Спрыгнула девушка о коня.
   — Добрый вечер, отец! ― поздоровалась она. ― Что ты здесь делаешь?
   — Я садовник падишаха, ― ответил старик.
   — Отец, не возьмешь ли меня в дочери?
   — Ну, если ты хочешь стать моей дочерью, так и быть, возьму.
   — Тогда веди меня домой. А кто у тебя в доме?
   — Я да моя старуха, больше никого.
   — Ну, веди меня к ней, а сам можешь вернуться и охранять свой сад.
   Пришли они к дому старика. Постучались, дверь открыла старуха. Смотрит, а на пороге стоит девушка, ну прямо сама гурия (Гурии ― мифическая дева мусульманского рая. В курдских сказках ― райские девы, которые сопровождают праведников в рай.).
   Спросила она мужа:
   — Кого ты привел?
   — Ей-богу, она дочь моя.
   — Раб божий, откуда у нас дочь?
   Старик ответил:
   — Не было, а теперь есть.
   — Раз она твоя дочь, пусть будет и моей дочерью, ― согласилась старуха.
   Девушка отвела коня в конюшню, привязала его, положила ружье, сняла мужскую одежду. Утром вернулся старик домой, девушка говорит ему:
   — Отец, пойди и продай коня на базаре, продай также ружье и одежду.
   Старик сделал все, что она велела, продал все на базаре, деньги положил в карман и вернулся. Девушка спрашивает:
   — В вашем городе есть лавки?
   — Конечно, их много, ― отвечает старик.
   — Тогда проводи меня в лавку.
   Купили они в лавке швейную машинку, целый тюк ткани, разноцветных ниток. Дома девушка разрезала ткань на тысячу кусков, сделала из них платки, расшила цветными нитками, края обшила бахромой.
   — Отец, продай эти платки, но за каждый платок бери по золотой монете, ― приказала она.
   Только вынес он платки на базар, юноши тут же их раскупили.
   Так у них и пошло: покупают ткань ― продают платки. Старик так разбогател, что некуда стало деньги девать.
   А надо сказать, что падишах этого города поклялся не жениться, пока не найдет сорок девушек.
   Набрал он тридцать девять девушек, не хватало одной, чтобы он мог свадьбу сыграть. Проходил ои как-то по базару, встретил старика, увидел его платки. Посмотрел он на платки и рассудок потерял.
   — Старик, ― сказал он, ― кто шьет эти платки?
   — Моя дочь.
   — Она замужем или нет?
   — Нет, не замужем.
   — А не выдашь ли ты свою дочь за меня?
   — Пока не спрошу ее согласия, не выдам, ― отвечает старик.
   — Тогда иди и спроси ее, ― говорит падишах.
   Он остался ждать, а старик вошел в дом и все рассказал девушке. Что падишах, мол, увидел ее платок и теперь хочет на ней жениться.
   — Согласна ли ты?
   — Почему бы и нет? Кто откажется от такого предложения? Только требуй за меня калым ― пуд золота.
   Падишах отдал старику пуд золота и увел девушку к себе во дворец, где у него было уже тридцать девять девушек. Вечером он зашел к ним, чтобы выбрать одну из них на ночь. Взял он за руку Кырх Сачлие (Кырх Сачлие ― турецкое заимствование, букв. «сорокакосая». В курдском фольклоре эта же сказка бытует также под названием «Чэлкэзи» («сорокакосая»).), так звали сороковую девушку, ту самую дочь падишаха, а она и говорит:
   — Падишах, ты набрал сорок немытых, нечесаных девушек в грязных одеждах. И все они как стадо овец. Что у тебя, хлев здесь?
   — А что мне делать?
   — Завтра вели подать нам фаэтоны и позволь поехать к морю. Там мы постираем одежду, вымоемся и вернемся. Ведь ты падишах, кто посмеет противиться твоей воле?
   Наступило утро. Подали фаэтоны, и сорок девушек вместе с падишахом поехали к морю. А Кырх Сачлие говорит падишаху:
   — Ты теперь возвращайся, а вечером, как только солнце закатится, мы вернемся. Ночью приходи и выбирай себе любую из нас.
   Падишах уехал, а Кырх Сачлие говорит девушкам:
   — Если вы меня послушаетесь, мы убежим.
   — Богом клянемся, как ты скажешь, так мы и сделаем.
   А на берегу моря какие-то мастера строят большую лодку (В ориг.: калак ― «кялак», здесь, конечно, речь идет о большой многоместной лодке.). Подошли девушки к ним, спрашивает дочь падишаха:
   — Сколько стоит лодка?
   — Три золотых.
   Дала Кырх Сачлие мастеру три золотых и велела девушкам садиться в лодку. Сели они все, оттолкнулись от берега и поплыли. До самого вечера плыли. А падишах тем временем, не отрывая глаз от солнца, следил, когда же оно закатится. Наконец солнце село. Запряг он лошадей в фаэтон, приехал к морю, видит ― тазы, посуда, мыло тут, все разбросано, а девушек нет.
   — Как же это, куда они ушли? Как могло такое случиться, кто скажет? Кто их видел? ― запричитал падишах и отправился к тому старику.
   — Будь проклята могила твоих родителей! ― закричал он. ― Твоя дочь увела всех моих жен. Иди и найди мне их.
   — Падишах, откуда мне знать, куда они ушли? Я отдал тебе дочь. Не мне же ее сторожить! Вот мой дом, ищи.
   Осмотрел падишах весь дом. Но что девушкам там делать? Захватил падишах старика, и пустились они вдвоем на поиски девушек.
   А девушки доплыли до суши, видят ― у моря дворец, окруженный садом.
   — Девушки, выходите, ― сказала Кырх Сачлие.
   Вышли они из лодки, приподняли свои передники (Передник ― обязательная деталь одежды курдской женщины. В отличие от привычных нам передников (фартуков), этот передник короче платья всего на 2―3 см и, когда женщина выходит из лодки, она приподнимает его.), вошли в сад, утолили голод фруктами, да еще и в передники набрали. Но чей же это дворец? А дворец этот принадлежал сорока разбойникам. Вышел один из них из дворца, а в саду девицы-красавицы в разноцветных нарядах. Вернулся он к приятелям и объявил:
   — Друзья, бог нам невест послал! Вот уже пятнадцать лет мы, разбойники, живем здесь без жен. И вот сейчас к нам в сад пришли сорок девушек, я их сосчитал ― ровно сорок.
   — Правда? ― удивились разбойники и побежали к девушкам.
   Ринулись они к ним, но главарь остановил их:
   — Стойте, сперва я выберу себе девушку, а потом уж вы.
   Он направился к Кырх Сачлие, протянул к ней руку, а она ему и говорит:
   — Что ты собираешься делать? Да разрушит бог твой дом, вы совсем обезумели. Проведала я, что здесь сорок мужчин, вот и привела сорок девушек. А теперь сначала снимите с себя одежду, мы ее постираем у моря, а вы пока умойтесь, накрывайте столы, поедим, а потом уж каждый из вас выберет себе по девушке. Ну, согласны?
   — Ради бога, добрая девушка, прости, мы виноваты, ― ответил разбойник, и все они удалились.
   А Кырх Сачлие шепнула девушкам:
   — Вы здесь пока стирайте.
   Сама же тем временем велела принести котел и зарезать десять баранов.
   Что же придумала Кырх Сачлие? Когда она потеряла мужа и пошла скитаться по свету, в доме старика она нашла снотворное зелье и всегда держала его при себе.
   — Ну вот, обед готов, можно и выпить! И одежда ваша выстирана, идите переоденьтесь, ― сказала дочь падишаха.
   Обрадовались разбойники, принесли вино. А Кырх Сачлие незаметно всыпала в питье свое зелье. Выпили разбойники по чаше и заснули мертвым сном.
   Кырх Сачлие велела девушкам снять с разбойников одежду и обезглавить их. Обезглавили всех разбойников, кроме главаря ― ему Кырх Сачлие отрубила руку.
   Оседлали девушки коней, оделись в мужские одежды, взяли сабли, погрузили имущество разбойников на верблюдов и двинулись в путь. Кырх Сачлие сказала:
   — Теперь нам нечего бояться. Только вы должны повиноваться мне; кто ослушается, голову отрублю.
   Ехали они со своим караваном, ехали, наконец добрались до большого города, такого, как Ереван. Въехали в городские ворота. А падишах этого города недавно скончался. Для того чтобы выбрать нового падишаха, горожане выпускали сокола: на чью голову он сядет, того они и выберут падишахом (Обычный для многих ближневосточных сказок мотив: птица обязательно сядет на голову того человека, которому судьбой предначертано быть. падишахом.). И вот выпустили люди сокола, а он сел на голову Кырх Сачлие.
   Люди сказали:
   — Но мы этого всадника не знаем, не знаем даже, откуда он.
   И вновь они выпустили сокола. И снова он опустился ей на голову.
   На этот раз люди сказали:
   — Если тридцать девять человек служат одному, значит, он достойный человек, пожалуй, его стоит выбрать падишахом.
   Так дочь падишаха сама стала падишахом, а тридцать девять девушек ― ее приближенными.
   Однажды Кырх Сачлие снова нарядилась в девичью одежду и позвала художника, чтобы он нарисовал ее. А посреди города был родник. Кырх Сачлие вывесила свое изображение у этого родника, а сторожить его велела молодому юноше и наказала:
   — Добрый молодец, ты стой у родника и следи: кто выпьет воду, посмотрит на мое изображение и вздохнет, того хватай и приводи ко мне.
   Как-то гнал Усуб своих свиней мимо родника. Он напился воды и вдруг увидел лицо своей любимой и застонал:
   — Ай-вах, я Усуб, сын падишаха, из-за Сачлие попал в беду, а теперь я свинопас, ай-вах.
   Стражник тут же схватил его и повел к падишаху. А Усуб все причитает:
   — Свет моих очей, я слуга, бедняк, голый и босый, руки у меня до локтя в грязи, ноги потрескались и кровоточат, куда ты меня тащищь? Что нужно от меня твоему падишаху?
   Люди в это время сообщили священнику, что слугу его повели к падишаху.
   Собрал он разбежавшихся свиней, привел к роднику, попил воды, поднял голову и увидел лицо дочери падишаха. Вздохнул священник. Стражник и его схватил и повел к падишаху.
   Когда Усуба привели к падишаху, Кырх Сачлие велела слугам;
   — Отведите этого человека в баню, вымойте, оденьте в богатые одежды и снова приведите в мой диван.
   Выполнили слуги приказ падишаха, затем привели священика… Кырх Сачлие приказала:
   — А этого человека бросьте в зиндан, заприте и, кроме хлеба, ничего не давайте.
   Потом пришел в город и тот пастух. Попил он воды из родника, поднял голову, увидел изображение девушки, узнал ее и тяжело вздохнул. И его схватили, привели к падишаху. Велела Кырх Сачлие слуге:
   — Уведите его и будьте к нему внимательны.
   Спустя какое-то время пришли в этот город падишах и тот старик. И они, увидев у родника изображение Кырх Сачлие, вздохнули. Их тоже привели к падишаху. Кырх Сачлие велела слугам:
   — Присмотрите за ними.
   Затем к роднику пришел правитель Хасанкале, посмотрел на девушку, потерял сознание. А когда пришел в себя, промолвил:
   — Надо же, ведь это она увела моего коня, унесла одежду и ружье.
   Вздохнул он глубоко. И его схватил стражник. После него появился однорукий главарь разбойников, плеснул он одной рукой в лицо родниковой воды, выпил глоток, поднял голову, увидел Сачлие:
   — Ей-богу, эта плутовка разрушила мой дом. Она убила тридцать девять моих братьев, а мне отрубила руку. Все наше богатство захватила. Если бы знал, где она сейчас, разрубил бы ее на куски, ― вздохнул он. Тут его и схватили.
   Вечером во дворце накрыли столы, усадили всех пленных. Кырх Сачлие спросила у пастуха:
   — Ты почему, когда пил воду у родника, вздохнул?
   — Ах, падишах, не береди мою рану!
   — А что случилось, расскажи!
   — Бог свидетель, был я пастухом, пас овец, но однажды пришла девушка и обманула меня. Она сказала, что выйдет за меня замуж, но, пока я ходил за родителями, бросила овец на растерзание волкам, а сама ушла. От стыда перед людьми не решился я вернуться домой, пошел ее искать. Сегодня увидел се лицо у родника, вспомнил все, потому и вздохнул.
   — Ну хорошо. А ничего между вами не было?
   — Нет, падишах, клянусь богом. Обманула она меня.
   — Хорошо, отойди пока в сторону, ― велела Кырх Сачлие пастуху.
   Затем обратилась она к Далу Маме:
   — А ты почему вздохнул?
   — Да будет жизнь твоя долгой, падишах! Девушка, о которой говорил пастух, вышла мне навстречу ранним утром, поздоровалась со мной и сказала, что искала меня. Только она произнесла эти слова, как ноги мои от радости на целую пядь оторвались от земли. Надо же, подумал я, такая девушка пришла за мной, значит, бог милостив ко мне. Она спросила, куда я путь держу. Я ответил, что еду на озеро охотиться на куропаток. Она предложила нажарить их и вместе поесть. Я обрадовался, сошел с коня, отдал ей поводья, взял ружье и убил несколько куропаток, но они упали в воду. Я разделся и вошел в воду за ними. А она тем временем переоделась в мою одежду, села на моего коня, забрала мое ружье и ускакала.
   Кырх Сачлие и его спросила:
   — Скажи-ка, правитель Хасанкале, а между вами ничего не было?
   — Нет, нет, ― ответил Далу Маме.
   — Ну хорошо, отойди и ты пока в сторону.
   Кырх Сачлие обратилась к старику:
   — А ты, старик, почему вздохнул у родника?
   Ответил он:
   — Да продлится твоя жизнь, падишах. Ей-богу, этот человек говорит правду. Девушка появилась передо мной на сером коне. Я был садовником падишаха. Подъехала, поздоровалась. Я ей ответил: «Добро пожаловать». ― «Отец, хочешь я стану твоей дочерью?» ― предложила она. Я сказал: «Дитя мое, если у тебя нет заступников, стань моей дочкой». Я привел ее в дом. Она велела мне продать седло и коня на базаре. Я продал, купил ткани, швейную машинку, все, что она просила. Она стала шить платки. Каждый платок я продавал по золотому. Так разбогател, что стал богаче самого падишаха. Увидел как-то падишах платки и спросил меня, замужем ли моя дочь. Я ответил, что не замужем. Тогда падишах сказал мне: «Ты должен отдать свою дочь мне. Я собрал тридцать девять девушек, а твоя дочь, будет сороковой, тогда я смогу и свадьбу сыграть». Я спросил ее, она ответила, что согласна, и я выдал ее замуж, а как калым взял пуд золота. Вот и падишах может подтвердить мои слова. Я не знаю, что произошло с ним, только пришел падишах и пристал ко мне: «Тридцать девять моих жен она увела, ты должен вернуть их мне». А откуда мне знать, где тридцать девять жен падишаха?
   Кырх Сачлие обратилась к падишаху:
   — Падишах, чем виноват бедный старик? Что ему делать, когда ты сам виноват? Зачем тебе тридцать девять девушек? Хватило бы одной или двух! Скажи, а между вами ничего не было?
   — Нет, нет, ― сказал падишах, ― дочь старика обманула меня, сама ушла и тридцать девять девушек увела, а я платил за них калым. Теперь я требую от старика своих жен.
   — Хорошо, ― говорит Кырх Сачлие, ― и ты отойди в сторону.
   Затем она обратилась к разбойнику:
   — Ну а ты почему вздыхал у родника?
   — Старик и падишах правду говорят, она обманщица. Нас было сорок разбойников, мы грабили людей, был у нас свой дворец с садом, хорошо мы жила. Однажды сорок девушек забрели в наш сад. Мы и решили выбрать себе по невесте. Я был главарем, остановил их и оказал, что буду выбирать первым. Я подошел к самой красивой девушке, протянул к ней руку, но она ударила меня кулаком в грудь и сказала, что сначала девушки постирают нашу одежду, потом мы поедим, а вечером каждый из нас выберет себе по невесте. Я поверил ей, мы разделись, отдали девушкам свою одежду, а та красавица и еще две девушки сварили мясо, накрыли столы, позвали нас и спросили: нет ли у нас вина? Мы принесли вино. Выпили по чаше, не знаю, что за беда свалилась на наши головы; не знаю, от вина или от чего другого, но мы уснули. Проснулся, вижу ― я без руки, а все тридцать девять моих товарищей обезглавлены. Вот как она с нами обошлась. Остался я один на белом свете и пошел искать плутовку. У родника я увидел ее лицо, потому и вздохнул.
   — Скажи, ― спросила его Кырх Сачлие, ― а ничего между вами не было?
   — Нет, нет, ― отвечает разбойник, ― мы ничего плохого им не сделали. А они поступили с нами так жестоко.
   — Ладно, отойди и ты в сторону.
   — Усуб, а ты почему вздохнул? ― спрашивает своего суженого Кырх Сачлие.
   — Э, падишах, не береди мою рану. Эта девушка была моей невестой. Падишах отдал мне ее в жены и сыграл свадьбу по нашим езидским законам (Свадьба у езидов отличается от этого обряда у соседних народов красочностью и строгим соблюдением всех национальных традиций.). Я взял свою жену, и мы поехали ко мне домой. Всадники моего тестя сопровождали нас. Мы раскинули шатры у моря, решили дождаться рассвета, чтобы утром сесть в лодки и отчалить от берега. Ночью я вошел в шатер жены, вижу ― она спит, нагнулся и увидел на ней золотой талисман. Он сверкал тысячами граней. Я снял талисман, вышел из шатра, чтобы получше разглядеть его под луной, но вдруг налетел орел, ударил крылом, и талисман выпал из моих рук. Я хотел поднять его, но орел быстрее меня схватил талисман и перенес в другое место. Я побежал за ним. Вот он, этот проклятый, сидит здесь. Он сумел сделать меня безумным, раздеть, разуть. Да ты сам видишь, падишах, как он поступил со мной.
   Кырх Сачлие спросила у священника:
   — Почему ты так поступил с ним?
   — Будь в здравии, мой падишах! Дочь падишаха была такая красивая, я влюбился в нее. Хотел я на ней жениться, но она не соглашалась, не мог я ее уговорить. Есть у меня рамль (Рамль ― гадание (на зеркале, на кубиках); рамльдар ― гадальщик.), посмотрел я в него и увидел, что Усуб женился на этой девушке и везет в свой дом, вот я и решил следовать за ними. Раскинули они шатры на берегу моря, а я спрятался за камнем. И когда увидел в руке Усуба талисман, я ударил его по руке, думая, что за ним выйдет из шатра и Кырх Сачлие, тогда я схвачу ее и увезу. Но она не вышла, вот я и привел его к себе и сделал своим свинопасом. Это все правда.
   — Скажи-ка, ты так долго добивался ее, тебе удалось все-таки добиться?
   — Нет, ― отвечал тот.
   — Тогда и ты встань в сторону. Зовите сюда палача, ― велела Кырх Сачлие, ― и пусть он отрубит ему голову, а ты, однорукий, убирайся отсюда, пока другую руку не отрубили!
   Затем Кырх Сачлие прогнала пастуха и обратилась к падишаху:
   — А ты выбирай себе девушку, да только одну. Хватит с тебя и одной жены.
   Затем она осторожно сняла с головы корону, и волосы ее рассыпались по плечам:
   — Усуб, да не разрушится твой дом, зачем ты вынес из шатра мой талисман? Ты не узнаешь меня?
   Пригляделся Усуб к ней и узнал свою Кырх Сачлие. Бросились они друг другу в объятия, поплакали немного, порадовались, посмеялись друг над другом и тут же сыграли свою свадьбу. Нагрузили они на пятьдесят верблюдов свои богатства, посадили в этом городе другого падишаха, распрощались с людьми этого города, помолились богу и поехали. Выехали к берегу моря и видят ― те сто всадников падишаха, ее отца, все еще на берегу. Увидели они Кырх Сачлие, обрадовались. Спросила она их:
   — А почему вы до сих пор здесь?
   — Мы не хотели возвращаться с дурной вестью к падишаху.
   Тут же Усуб и Кырх Сачлие спустили лодки на воду, сели и поплыли. Вместе с ними вернулись домой и всадники.
   А Усуб и Сачлие прибыли в город отца Усуба. Вышел он к ним навстречу с дафом и зурной. Семь дней и семь ночей свадьбу играли.
   Они своему счастью радуются, а вы радуйтесь своему!