Итальянская народная сказка

БОРОДА ГРАФА

   Склоны холма, где находилась Покапалья, были такие крутые, что жители привязывали под хвост курам мешочки, чтобы яйца, как только их снесут, не катились вниз, в кусты.
   Стало быть, жители Покапальи совсем не были, как принято считать, сонливыми дураками, а поговорка:
 
Известно, какой в Покапалье народ:
Там ослик свистит, а хозяин ревет, —
 
   была злой шуткой их соседей. Покапальезцы, люди смирные, ни с кем не любили ссориться.
   — Да, да, — отвечали они обычно, — вот погодите, вернется Мазино, тогда услышим, кто ревет громче, мы или вы.
   Мазино, любимец округи, был самый бойкий из всей. Покапальи. Если судить по виду, за Мазино не дали бы и сольдо, но уж очень он был хитер. Когда мальчик родился, матери он показался таким слабеньким, что она решила выкупать его в теплом вине, — это придаст силы. Чтобы подогреть вино, отец положил в него лошадиную подкову, раскаленную докрасна. Так и воспринял Мазино всем телом тонкость вина и твердость железа. После купанья мать положила ему в люльку зеленую скорлупу каштана, горечь которой дала Мазино острый ум.
   И вот как раз в то время, когда жители Покапальи ожидали возвращения Мазино, — а его не видели с тех самых пор, как он ушел в солдаты и сейчас, должно быть, сражался в Африке, — в Покапалье стали происходить странные вещи. Каждый вечер из стада, когда оно возвращалось из долины в хлева, ведьма Мичиллина похищала скот. Обычно она укрывалась в кустах возле деревни, и достаточно ей было дунуть, чтобы исчез целый вол. Когда после захода солнца крестьяне слышали в кустарнике шорохи, от страха у них зуб на зуб не попадал, и они валились с ног как подкошенные. Вот как об этом говорится:
 
Ведьма Мичиллина
Крадет коров из долины.
Поглядит на тебя кривым глазом,
И, как мертвый, падаешь разом.
 
   Крестьяне торопились зажечь к ночи большие костры, чтобы Мичиллина не отважилась выйти из кустов. Но ведьма неслышно приближалась к какому-нибудь костру и усыпляла своим дыханием крестьянина, стерегущего коров, а утром он не находил ни коров, ни волов, и другие слышали, как он плачет и рыдает, колотя себя кулаками по голове.
   Тогда они принимались рыскать по кустам, искали там следы животных, но находили только клочья волос, шпильки и следы ног, оставленные здесь и там ведьмой Мичиллиной.
   Никто больше не осмеливался выгонять скот на пастбище, никто не осмеливался ходить в лес, и грибы там выросли огромные, как зонтики, потому что никто их не собирал.
   Так продолжалось долгие месяцы, и коровы, все время запертые в хлевах, до того отощали, что их чистили уже не скребницей, а граблями, зубья которых свободно проходили» между ребрами.
   Ведьма Мичиллина не ходила воровать скот в другие деревни. Она хорошо знала, что нигде нет таких смирных, незлобивых людей, как в Покапалье.
   Каждый вечер эти бедные крестьяне зажигали на деревенской площади огромный костер, женщины и дети запирались в домах, а мужчины стояли возле огня, почесывая головы и сокрушаясь. Почесывали головы и сокрушались день, почесывали головы и сокрушались другой и наконец решили, что надо пойти попросить помощи у графа.
   Граф жил на горе в круглом замке за каменной стеной, усыпанной битым стеклом.
   Однажды воскресным утром крестьяне пришли туда, комкая шапки в руках, постучали, ворота отворились. Войдя во двор, они очутились перед круглым домом с закрытыми окнами и множеством решеток. Во дворе сидели графские солдаты, мазали салом усы, чтоб они блестели, и зло смотрели на пришедших.
   А в глубине двора на бархатном кресле сидел граф с длинной-предлинной черной бородой, которую четыре солдата расчесывали четырьмя гребнями.
   Самый старый крестьянин набрался храбрости и сказал:
   — Синьор, мы осмелились прийти к вашей милости, чтоб рассказать о своей беде. Наш скот, который пасется в лесу… ведьма Мичиллина ворует его… — Так, со вздохами и жалобами, с помощью других крестьян, которые жестами ободряли его, старик рассказал об их жизни, полной страха. Граф молчал.
   — И вот мы осмелились прийти сюда, — продолжал он, — чтоб попросить у вашей милости помощи, потому что, если ваша милость изволят послать нам солдат для охраны, мы сможем выгонять скот на пастбище.
   Граф покачал головой.
   — Если я пошлю солдат, — проговорил он, — мне придется послать с ними и капитана.
   Крестьяне слушали с робкой надеждой.
   — Но если у меня не будет капитана, — продолжал граф, — тогда с кем я стану играть вечером в лото?
   Крестьяне упали на колени.
   — Помогите нам, синьор граф, будьте милостивы!
   Стоявшие вокруг солдаты лениво зевали и продолжали мазать салом усы.
   Граф снова покачал головой и заявил:
 
Я граф, а правда лишь в графском ответе:
Я ведьмы не видел, и нет ее вовсе на свете.
 
   При этих словах солдаты, не переставая зевать, взяли ружья и со штыками наперевес медленно двинулись на крестьян, чтоб очистить от них двор.
   Сбитые с толку мужики вернулись на площадь. Теперь уж они совсем не знали, что делать. Тогда самый старый из них, тот, что говорил с графом, воскликнул:
   — Надо вызвать Мазино!
   Они написали письмо и послали его Мазино в Африку. И вот однажды, когда они, как обычно, собрались у костра, на площади появился Мазино. Ну тут, как водится, приветствия, объятия, котелки с вином, подогретым с пряностями, и вопросы: «Где ты был?» и «Что видел?» и «Знаешь, как мы несчастны?!» Мазино внимательно выслушал всех, а потом заговорил сам:
   — В Африке я видел людоедов, которые не могут есть людей и потому питаются цикадами; в пустыне я видел одного безумца, отрастившего себе ногти в двенадцать метров, чтоб докопаться до воды; в море я видел рыбу, у которой были башмак и туфля, ей хотелось стать королевой других рыб, потому что ни у какой другой рыбы не было ни башмака, ни туфли; в Сицилии я видел женщину, у которой было семьдесят детей и только одна кастрюля; в Неаполе видел людей, бредущих по дороге оттого, что сплетни окружающих толкают их вперед; я много видел черных людей и превеликое число белых; я вдосталь насмотрелся на робких людей, но таких трусливых, как в Покапалье, вижу впервые.
   Крестьяне опустили головы от стыда и смущения, — Мазино задел их за живое. Но тот не собирался обижать односельчан, лишь заставил их пересказать историю с ведьмой во всех подробностях.
   — А теперь, — сказал он, — ответьте мне на три вопроса, после чего ровно в полночь я пойду в лес и приведу вашу ведьму.
   — Спрашивай! Спрашивай! — раздалось в толпе.
   — Мой первый вопрос к цирюльнику. Кто приходил к тебе в этом месяце?
   Цирюльник ответил:
 
Люди ко мне приходили лохматые,
Длинноволосые и бородатые.
Мягкие кудри и бороды жесткие —
Все мои ножницы срезали острые.
 
   — Теперь ты, сапожник, скажи, много ли башмаков приносили чинить тебе в этом месяце?
   — Увы! — ответил сапожник, —
 
Гвоздем подбивал я ботинок простой
Из лучшего дерева, с кожей свиной.
И девушкам нравились туфли мои
Из тонкого шелка и шкуры змеи.
Но денег не стало в деревне теперь,
Беда мне, давно заперта моя дверь.
 
   — И третий вопрос к тебе, веревочник, сколько веревок продал ты в этом месяце?
   И веревочник сказал:
 
Я торговал в этом месяце ловко
Дратвой, канатами и веревкой
Крепче железа, нежнее, чем сало.
Веревок я нынче распродал немало:
Из ивовых прутьев, соломы простой
Я сбыл их решительно все до одной.
 
   — Все ясно, — проговорил Мазино и улегся возле костра. — А теперь я всхрапну часок-другой, уж больно устал. В полночь разбудите меня, я отправлюсь за ведьмой. — Накрыл лицо шапкой и уснул.
   До самой полуночи крестьяне сидели тихо, старались не сопеть, чтобы не разбудить его. В полночь Мазино повернулся на другой бок, зевнул, выпил котелок теплого вина, трижды плюнул в огонь, поднялся и, даже не взглянув ни на кого, зашагал по дороге к лесу.
   Крестьяне, уставясь на огонь, остались ждать. Большой костер уже обратился в груду тлеющих углей, угли — в холодный попел, а простаки все ждали. Наконец Мазино вернулся. Но кого же вел за собой Мазино, крепко держа за бороду? Самого графа, а тот хныкал и просил пощады.
   — Вот она, ведьма! — воскликнул Мазино. И тотчас добавил: — А где теплое вино?
   Под взглядами изумленных крестьян граф бухнулся на землю, весь задрожал, съежился, словно козявка от холода.
   — Я знал, что никто из вас не мог этого делать, — сказал Мазино, — потому что все вы ходили к цирюльнику и, значит, не могли оставить волосы на кустах; следы были от больших, тяжелых башмаков, а вы ходите босиком. Это не была и нечистая сила: ведьме ненадобно покупать веревки, чтобы связывать и уводить украденный скот. Но где же теплое вино?
   Дрожащий граф пытался спрятаться в своей бороде, которую Мазино сильно спутал и повыдергал, когда тащил его из кустов.
   — А как же он усыплял нас взглядом? — спросил один крестьянин.
   — Он ударял человека по голове палкой, обшитой шелком, слышен был только свист ветра, никаких следов от удара не оставалось, а очнувшись, человек вставал с больной головой.
   — А шпильки, которые он терял? — спросил другой.
   — Ими он закалывал бороду на голове, как это делают женщины со своими волосами.
   Крестьяне слушали молча, но когда Мазино спросил:
   — Так что мы с ним сделаем? — Люди закричали:
   — Сожжем его!
   — Сдерем с него кожу!
   — Посадим графа в бочку и станем катать!
   — Привяжем к позорному столбу!
   — Засунем его в мешок вместе с кошками и собаками!
   — Пощадите!.. — взмолился граф слабым голосом.
   — Сделаем так, — сказал Мазино, — пусть он вернет вам скот и вычистит стойла. А если ему нравится бродить ночью в кустах, пусть ходит туда по ночам и собирает для вас хворост. А насчет шпилек скажите детям, чтобы они никогда их не подбирали, — ведь это шпильки ведьмы Мичиллины, которая без них не сможет держать в порядке свои космы и бороду.
   Так и сделали.
   Потом Мазино отправился в кругосветное путешествие. Ему пришлось участвовать во многих войнах. Все они были длинные. И с тех времен пошла присказка:
 
Что, солдатик, сказать о тебе?
Ешь очень мало, спишь на земле.
Пушку свою заряжаешь ядром —
Бим-бом!