Сказки Центральной Индии

ТЕЛИ И ЕГО СЫНОВЬЯ

   Жил-был старик тели. Было у него пять сыновей. Всех их он женил, и жили они все вместе одним хозяйством. Времени уж много прошло, а старик и старуха о том, чтобы сыновей отделить, ни словом не обмолвятся.
   Так, одним домом живя, сыновья и детей завели. Тут-то невестки и потеряли покой, стали мужьям досаждать.
   — Подите,— говорят,— к отцу-матери. Спросите, доколе они вас будут в одном доме держать. Неужто не отделят, неужто нам так вместе и жить? Подите, потолкуйте об этом с отцом и с матерью.
   Братья спрашивают:
   — Что, вам вместе жить надоело, раз говорите такое?
   — Да,— отвечают.— И надоело и не надоело. Вечно мы, что ли, одним домом жить будем?
   — Ладно, мы с ними поговорим,— сказали братья.
   И вправду вечером, как все собрались, братья это дело и вспомнили. Говорят отцу:
   — Батюшка, нас одно дело заботит. Надо бы нам тебе про это сказать. Выслушай нас.
   — Какое у вас дело, сынки? — спрашивает отец.— Скажите мне.
   Сыновья отвечают:
   — Может, это дело хорошее, может — плохое. Надо тебе сперва об этом услышать.
   — Я слушаю,— говорит.— Вы скажите.
   — Да это безделица,— говорят сыновья.— Просто мы хотим отделиться. Доколе нам вместе жить? Отделишь нас? Тогда они смогут готовить отдельно — каждая для своих ребятишек. Вот что нас заботит. Дело невесть какое. Подумай об этом.
   Отец их и спрашивает:
   — А что, сынки, досыта вы едите у матери или нет?
   — Конечно,— говорят.— Мы всем довольны.
   — А зачем вы тогда такие речи ведете?
   — Значит, не надо было нам говорить? — спрашивают они.— Ты ведь сам и не думаешь, чтобы нас отделить, вот нам и пришлось о том речь завести. Неужто мы порознь себе не добудем, что надо в хозяйстве? Потому мы об этом и речь завели. Хотим мы услышать, что ты нам скажешь.
   — Да, сынки, мне все понятно,— отвечает отец.— Женам вашим, сынки, не все достается, чего им хочется. А все равно не стану я вас отделять.
   Сказал он им так, на том и кончился разговор. Прошло пять дней или шесть, и снова они завели речь о том, чтобы им отделиться. Старик им говорит:
   — Ладно, сынки. Думаете, радость большая отдельно жить. Тащите-ка мне сюда хороший чурбан, высотой локтя в два и в полный обхват толщиной. Я сперва вас на нем испытаю, тогда и отделяйтесь. А не выдержите пробу — я вас не отделю.
   Тут они и вправду притащили такой чурбан.
   — Вот,— говорят,— мы принесли.
   — Ну,— говорит отец.— Посмотрю я, сколько у вас силы, у каждого. Сумеете сломать пополам этот чурбан — я вас разделю, не сумеете сломать — не стану делить.
   — Эй, ребята! — кричат они.— Надо топор принести. Мы его живо разделаем.
   — Нет,— говорит им отец.— Вы сперва так, руками, его сломать попробуйте: гните, крутите, бейте, стучите — что хотите с ним делайте. Не выйдет, тогда я вам сам велю топор в дело пустить.
   Тут и впрямь они, один за другим, начали со всех сил стараться его разломать. Только, как ни силились, ни одному не удалось с ним управиться. Помучились и отступились — что им еще оставалось?
   — Ну, сынки,— спрашивает отец.— Вышло у вас или нет?
   — Нам с этим не справиться,— отвечают. Тогда отец им говорит:
   — Вас ведь пятеро, а если меня сосчитать, нас шестеро будет. Вот вы теперь и расколите его на шесть плах.
   Сказать правду, раскололи они чурбан на шесть плах, и он разделил промеж них эти плахи — каждому дал по одной, а одну взял себе,— а потом говорит:
   — Теперь — за них. Попробуйте их сломать. Как думаете, сломаете их или нет?
   — Ишь,— отвечают,— чего там ломать-то? Поначалу ты нам чурбан сломать приказал, так разве такую здоровую штуку сломаешь? А с этим мы мигом справимся.
   — Ну вот,— говорит он.— Ломайте.
   Тут они разом каждый свою плаху переломили. Тогда отец им говорит:
   — Ну, сынки, я велел вам сломать этот чурбан. Что-нибудь вы уразумели?
   — Чего-то нам не понять, что ты показывал,— отвечают они.— К чему бы все это? Куда бы ни шло, отдели нас. Ничего мы не знаем: ни толку, ни смысла. Неучи мы, дураки, олухи деревенские. Мы хотим, чтобы ты нас отделил,— вот и все, что мы знаем.
   — Сынки,— говорит им отец,— раз вы сами не поняли, какой смысл в этом чурбане, я вам скажу. Вот что поймите: сами видели, пока вы его не раскололи, никому из вас его не сломать было, а как раскололи на плахи, тут вы их без труда поломали. Так и мы вроде такого чурбана, пока живем вместе — и добра у нас много. А если мы нынче разделимся, все добро промеж нас разойдется; вы его спустите и останетесь голыми. Поглядите, по счастливой судьбе, достаток нынче гостит в нашем доме — вот чего вы не хотите понять. И смотрите еще: когда все мы, отец и сыновья, держимся вместе, пусть наши недруги и недоброжелатели ссорятся с нами — мы их всегда одолеем. А если разделимся, разве мы сможем их одолеть? Они сгубят нас одного за другим. Поразмыслите хорошенько над этим, правильно я говорю или нет.
   — Это верно, все, что ты говоришь,— отвечают они.— Мы верим, попусту ты не скажешь. Только дай нам жить своими домами. Ведь все равно мы все останемся здесь. А если не выделишь нам доли в хозяйстве, подели хоть горшки — мы себе сами будем готовить зелень и овощи.
   Огорчился отец и сказал сам себе: «Что за напасть. Эти мальчишки совсем одурели. Сколько значения в том, что я им рассказывал, а им не понять. Ладно, я их отделю. Если дать им только горшки, что люди скажут! Начнут говорить про меня: „Этот старик — скупердяй. Столько добра накопил, а сыновей пустил хозяйничать с пустыми руками. Ну и скаредный же старикан". Вот что все начнут говорить. Ладно, будь что будет. Захотят они брать или нет, а я все, что у меня есть, поровну поделю и дам каждому его долю».
   Решил он так, разделил все свое добро на равные доли и отдал им, а они, все до единого, взяли, что им пришлось.
   Жили они так сколько-то лет,— а сколько, кто его знает,— и обеднели. Не стало у них ни пищи в достатке, ни одежды, зато заботы хватало. И у стариков, отца с матерью, не стало достатка, чтобы себя прокормить.
   Вот раз отец позвал своих сыновей и их жен — всех их вместе — и говорит:
   — Ну, сынки, уразумели вы, какое дело? Каково нам нынче приходится? Плохо, когда не слушают стариков. Глядите, вы слушали, что жены вам говорили, вот мы и дошли до такой жизни. Пораскиньте теперь умом и поймите, что это значит. А я дам вам загадку, вы мне ее разгадайте.
   И задал он им такую загадку:
   — Вот загадка, коршун, коршун (Обычный зачин сантальских загадок, смысл которого не ясен. Возможно, это поощрение отгадчикам не медлить с ответом.). Четыре колодца — три пустых, один с водой. Нальешь из него воды в три других — и все полные будут. А если этот пустой, а другие полные, сколько из них в него ни лей — не наполнишь. Ну, что это значит? Скажите.
   Задумались сыновья, втупик стали. Сидят и головы опустили. Отец им говорит:
   — Ну скорей. Отвечайте. Потом сказал:
   — Раз не говорите, так слушайте. Я вам скажу, что это значит, какие это колодцы. Было у человека три сына. Покуда они не отделились, отец всем в семье помогал. А как отделил их старик, дал каждому свое хозяйство, сам в жестокой нужде оказался, хоть и было у него трое сыновей. Пока росли сыновья, он им животы наполнял — совсем как те колодцы. А сыновья, как отделились, так отца одного прокормить не смогли. Дело-то в чем: ни один сын отцу и кашицы не принес, вот и пришлось ему горькие слова говорить. Точно так, смотрите, и я: худо ли, хорошо, а вас вырастил. Голода знать вам не давал. А как выделил я вам хозяйство, никто из вас мне и кашицы не дал. Поняли теперь, что это значит?
   Стыдно стало тогда сыновьям. Соединились они снова в одно хозяйство и сказали:
   — Покуда живы мать и отец, никто из нас не отделится. Как не станет их, так и посмотрим, а пока они живы, будем жить вместе.
   Вот какая сказка. Пришел ей конец. Все тут.