Бурятская народная сказка

ЛИСА,ОБМАНУВШАЯ СМЕРТЬ

   Давным-давно по окраинам северной горы, по распадкам южных предгорий, по корням лесных деревьев, меж кустов и таежной листвы лисица бродила. В молодости своей ни единой мышки в тайге не упускала, зайцев на бегу ловила, ловко подкрадываясь, куропаток с нижних ветвей хватала. Были у нее зубы острее шила и зоркие сверкающие глаза.
   Шло время. С каждым годом лисица все неповоротливей и ленивей становилась. Острые зубы ее притупились, сверкающие глаза помутнели, от былой ловкости и следа не осталось.
   Наконец настал день, когда лиса не смогла добыть себе на обед даже мышки. Нечем стало бедной кормиться. О запасах на несколько дней и речи нет, на зуб и то положить нечего. Предсмертным холодком повеяло. Стала лиса своему бурхану молиться. Два дня к нему взывала, четыре дня милости просила:
   — И чем это я провинилась? И за что ты меня наказываешь, на голодную смерть обрекая?
   Смеется лисий бурхан.
   — Вы поглядите на нее! — говорит. — Такая старая, еле ноги волочит, а вздумала со смертью в прятки играть. Вина же твоя в том, хищница, что ты зубами раздираешь животных и пьешь их кровь. Если откажешься от этого — отступит от тебя голодная смерть, доживешь свой век спокойно и беззаботно.
   Дав такой совет старой голодной лисе, бурхан выпроводил просительницу и долго потом посмеивался над ней.
   «Мой бурхан дал мудрый совет», — решила лиса и пошла восвояси.
   Еле-еле добралась она до заячьих мест. Ветром бедную шатает, хвост к ногам упал, уши обвисли, вздернутый к небу нос еще больше заострился. Увидел ее заяц и очень удивился. Стал он к лисе присматриваться, стоя на четырех своих ногах, стал он ее разглядывать, то приподнимаясь на задние лапы, то ложась на спину. А потом тихонечко подошел к лисе и спрашивает:
   — Почему хвост твой поленом упал, уши обвисли, а нос, вздернутый к небу, еще больше заострился?
   Отвечает лиса смиренным голосом:
   — Грехи мои тяжкие не под силу мне, поэтому обвисли мои уши и хвост к ногам упал поленом. Нет мне дела до следов животных, поэтому и вздернут мой нос. И вообще я стала добрейшей из добрых и поклялась никому не делать зла.
   «Чудеса, да и только! — думает заяц. — Но если бы лиса не переменила свой нрав, то не стала бы она со мной так мирно разговаривать, в один бы миг расправилась». Еще ближе подошел он к лисе и спрашивает:
   — И куда же ты путь держишь?
   — Иду я в долину счастья, хочу стать счастливой, — отвечает лиса.
   Навострил заяц уши и спрашивает:
   — Скажи на милость, каждый ли может пойти в ту благословенную долину? И не возьмешь ли ты меня с собой?
   — Отчего же не взять, — отвечает лиса, — только ты никого из встреченных на пути бояться не должен.
   Поклялся заяц не бояться, и отправились они дальше вдвоем. Шли они, шли и прибыли в волчьи места.
   Увидев бредущих рука об руку лису и зайца, длиннохвостый отощавший волк от удивления поперхнулся, едва собственной слюной не захлебнулся.
   «Не сливаются ли воедино небеса с землею? — подумал он. — Не расспросить ли обо всем этих странных путников?»
   Направился волк к лисе и зайцу. Обомлел косой от страха, глаза закрыл, к худшему приготовился. Но, памятуя наказ лисицы и собственные клятвы, о побеге даже не думает.
   Еще больше удивился волк:
   — Где это видано, чтобы заяц не боялся волка. Об этом не говорили даже мои предки. Кто вы такие будете? Что ты за лиса, если нос вздернут к небу, уши обвисли, хвост к ногам упал поленом? Что ты за заяц, если дружишь с лисой и не боишься волка?
   Тогда лиса закатила глаза и смиренным голосом говорит:
   — Грехи мои тяжкие не под силу мне, поэтому обвисли мои уши и хвост к ногам упал поленом. Нет мне дела до следов животных, поэтому и вздернут мой нос. И вообще я стала добрейшей из добрых и поклялась никому не делать зла. А заяц поклялся никого не пугаться. Идем же мы в долину счастья, чтобы стать счастливыми.
   — Скажи на милость, — спрашивает волк, — каждый ли может пойти в ту благословенную долину? И не возьмете ль вы меня с собой?
   — Отчего же не взять, — отвечает лиса. — Только и ты никого из встреченных в пути не должен пугаться.
   Согласился волк, и отправились они дальше втроем. Шли они, шли и добрались до медвежьих мест.
   Медведь, увидев таких дружных путников, от удивления так и присел.
   «Не сливаются ли воедино небеса с землею? — подумал он. — Отчего эти трое в согласии живут?»
   Перестал медведь деревья валить, зарычал и пошел навстречу дружным путникам.
   Испугался заяц, но, вспомнив наказ лисы и собственные клятвы, не стронулся с места. «Будь что будет», — думает.
   Волк, увидев медведя, задрожал всей своей шкурой и заперебирал заплетающимися ногами, стараясь скрыть, что тесновато стало в желудке.
   «Да и чего мне бояться, — рассуждает про себя волк, — когда заяц не боится».
   — Даже предки мои не рассказывали, что могут подружиться лиса, заяц и волк, — говорит медведь. — Кто вы такие будете? Что ты за лиса, если нос вздернут к небу, уши обвисли, хвост к ногам упал поленом? Что ты за заяц, если дружишь с лисой и волком? Что вы за черти такие, если даже медведя не боитесь?
   Тогда лиса с еще большим задором повторила свои слова про долину счастья.
   — Каждый ли может пойти в ту долину? — спрашивает медведь. — И не возьмете ли вы меня в товарищи?
   — Отчего не взять, — отвечает лиса. — Только ты в пути понапрасну пугаться не должен.
   Согласился медведь, и отправились они дальше вчетвером.
   Долго шли и дошли до края голодной смерти. Как прибыли они туда, волк с собой уже совладать не может. Глянет на зайца — слюнки сами текут. Заметил заяц раскрытую волчью пасть и высунутый с аршин язык — чуть не заревел со страху. Стал он ежиться, дергаться, на одном месте подпрыгивать.
   А лиса все замечает, все на ус мотает.
   — Будь настороже, — говорит плутовка волку, — заяц на тебя косится.
   Глянул волк и поймал на себе заячий взгляд.
   — Ты еще и насмехаться надо мной вздумал! — закричал волк, да так рассвирепел, что разорвал зайца на мелкие клочья.
   Даже медведю стало не по себе от такой расправы. Оттолкнул он волка и зарычал:
   — Объясни-ка мне, лисица, что здесь происходит? В чем провинился несчастный заяц?
   — Провинность заячью поздно искать, — отвечает лиса. — Но по дороге в долину счастья волк стал виновником пролитой крови. Поэтому серый должен два дня поститься.
   — Это верно, — сказал медведь. — Не будешь зайцев обижать. — Разделил он заячье мясо, половину отдал лисе, половину сам съел.
   А волк, оставшись ни с чем, только зубами щелкнул.
   Отправились они дальше втроем. Шли, шли и прибыли в долину драки. Не успели ступить в те места, как глаза у медведя злостью налились, шерсть на загривке дыбом встала. Увидев такое, затрясся волк от страха, забегали у него глаза в поисках спасенья.
   А лиса все замечает, все на ус мотает.
   — Будьте осторожны, — шепчет плутовка медведю, — волк на вас зло глядит, зубы точит. Не может простить, что зайчатины ему не досталось.
   Оглянулся медведь и поймал на себе затравленный волчий взгляд. Не стерпел медведь, набросился на серого, разодрал бока, размозжил голову. А потом разделил с лисой волчье мясо: отдал ей половину, сам другую съел.
   Отправились они дальше вдвоем. Шли, шли и прибыли в долину обмана и лжи.
   Темнеть стало. У запасливой лисы еще осталось несъеденное мясо, решила она в потемках подкрепиться. Только зачавкала, как медведь спрашивает:
   — Что ты ешь, лисица?
   — Оторвала свои уши и жую, — отвечает лиса. Задумал медведь свои уши съесть.
   — Помоги мне, — просит он лису.
   — Это можно, — отвечает плутовка. Под медвежий рев и стоны перегрызла она косолапому уши и положила ему в рот.
   А сама нализалась досыта медвежьей крови, приговаривая, что останавливает ее.
   Пошли дальше. Шли они, шли, медведь опять занемог от голода и говорит лисе:
   — Смерть моя приходит, еле ноги волочу.
   Молчит лиса, жует потихоньку волчье мясо.
   — Что ты опять жуешь? — спрашивает медведь.
   — Выковыряла свои глаза и ем, — отвечает лиса. От ужаса у медведя волосы дыбом встали.
   — Даже предки мои не рассказывали про такое, — говорит медведь. — Больно страшное слово ты проронила, сестрица.
   — Что ты, братец, — говорит лиса, — скоро мы будем в долине счастья, где не нужны ни глаза, ни уши.
   — Да как же я могу насытиться, съев собственные глаза. Даже предки мои про такое не говорили, — твердит медведь.
   — Разве ты не знаешь, что глаза бывают с жиром толщиною в ладонь? — возразила лиса.
   Сильно проголодался медведь. Поддался он на лисьи уговоры, выковырял глаза с плутовкиной помощью и съел их. Пошли они дальше.
   — Далеко еще до долины счастья? — спрашивает ослепший, спотыкающийся о дорожные кочки медведь.
   — Скоро дойдем, — говорит лиса, — вот отдохнем немного, поднаберемся сил и продолжим свой путь.
   — Так и сделаем, — согласился медведь.
   Уложила плутовка медведя на краю отвесной скалы. Подгадала так, что под медвежьими ребрами оказался острый камень. Поворочался медведь, поворочался и говорит:
   — Что-то больно жестко спать.
   — Да и мне не мягче, — говорит лиса. — Подвинься, братец, немножко.
   Подвинулся медведь и полетел со скалы. Ударился о камни и разбился. Немного погодя спустилась лиса, собрала медвежье мясо, растолкала во все расщелины, во все трещины скалы. На такое угощение собралась мышей тьма-тьмущая. Стали мыши вокруг скалы норы рыть, жилища готовить. Стали своего мышиного бурхана за подарок благодарить.
   Но самое удобное местечко выбрала себе лисица. Вырыла себе нору под скалой и зажила припеваючи, то залежалым, то свежим мясом угощаясь.
   Набожной стала лиса, молитвы стала творить:
   — Спасибо тебе, мой лисий бурхан. Последовала я твоему совету и дожила до вершины счастья. Если и лакомилась зайчатиной, то косого волк задрал. Если и отведала волчатины, то серого медведь разорвал. Если и питаюсь теперь медвежатиной, то косолапый сам со скалы свалился и насмерть разбился. А мышей и раздирать не надо, я их заживо глотаю. Спасибо тебе, мой лисий бурхан, за мудрый совет.
   Так и дожила лиса до заката своих дней, приговаривая и гадая: «Медвежье мясо скорее наскучит или мышиное?»