Украинская народная сказка
ДАНИЛО НЕСЧАСТНЫЙ
Жил себе Данило Несчастный. Уж где он ни бывал, где ни служил — все, что ни заработает, так прахом и пойдет — ничего у него нету. Вот и нанялся он к хозяину. — Посейте мне десятину пшеницы, а я вам за это год прослужу. Стал он служить, начала у него пшеница всходить, стала хозяйская в стрелку идти, а у него уже колосится, хозяйская колосится, а у него уже и поспела. — Ну, — говорит, — завтра пойду и скошу, вот это мне и будет. Вдруг набежала в ночи туча, как ударил град, — побило пшеницу. Идет он и плачет. — Пойду, — говорит, — наймусь в другом месте, может, бог и накормит. Приходит к другому хозяину: — Возьмите меня, — говорит, — на год, я у вас послужу хотя бы за того вон плохонького жеребенка. Стал он служить, стал жеребенок подрастать, и такая из него путная коняка вышла! Вот, думает, дослужу да и поеду. И вдруг прибежали ночью волки и разорвали ее. Плачет он: — Пойду еще наймусь где-нибудь. Приходит еще к мужику, а лежал у того мужика на пригорке камень, кто его знает откуда он и взялся, может, никто сроду его и не двигал. — Наймусь я, — говорит, — к вам за этот вот камень. Стал он служить, стал тот камень меняться, стали на нем разные цвета появляться, стала одна сторона красная, другая — серебряная, третья — золотая. — Ну, — говорит, — камень-то уж никуда не денется. Вот выходит ему завтра срок, но пришел кто-то и стащил камень к чертям! Плачет он слезно, жалуется, что столько-де прослужил, а ничего ему бог не дает. — Что ж, — говорят, — если ты такой несчастный, ступай к царю. Послушался он, пошел к царю. Царь и определил его в дворню. — Работай, — говорит, — что заставят, а я погляжу, какой ты несчастный. Видит царь, что ни сделает Данило, то лучше его никто не управится, и говорит ему: — Что ж ты говоришь, что ты несчастный, а ты что ни сделаешь, то лучше никто не управится. Хочу я тебя наградить. Взял и насыпал три бочки: в одну золота, в другую — углей, а в третью — песку, и говорит: — Если угадаешь, где золото, — то быть тебе царем, а где уголь — то кузнецом будешь, а где песок, то и впрямь ты несчастный: дам я тебе коня и оружие и уезжай ты из моего царства прочь. Вот ходил он, ходил, щупал, щупал… — Вот, — говорит, — золото! Разбили, а оно — песок. — Ну, — говорит царь, — и вправду ты несчастный. Уезжай из моего царства, мне таких не надо. Дал ему оружие — пику, все доспехи казацкие. Он и поехал. Едет он день, едет второй, — нечего поесть ни ему, ни коню. Едет третий день, видит — стог сена стоит. — Это, — говорит, — хотя и не мне, а коню будет. Стал к стогу подъезжать, а он и загорелся. Плачет Данило, и вдруг слышит, кто-то оттуда кричит: — Спаси меня, а то сгорю!.. — Как же я тебя, — говорит, — спасу, ежели я и подступиться не могу! — А ты, — говорит, — протяни свою пику, я ухвачусь, а ты и вытащишь. Подал он туда пику и вытащил такую большущую гадюку. «Вот так-так!» — думает. А она ему и говорит: — Коль ты меня вытащил, то и домой доставь. — Как же я тебя доставлю? — Положи, — говорит, — меня на коня, и куда я буду голову клонить, туда и езжай. Вот клонит она голову, а он и поворачивает. Ехали-ехали и к такому дворцу подъехали, что любо поглядеть! Слезла она и говорит: — Обожди тут, а я к тебе скоро выйду, — сказала и полезла под ворота. Стоял он, стоял, ждал-ждал да и заплакал, а тут и она выходит такой наряженной да красивою, открывает ворота: — Веди, — говорит, — коня, да закусишь и отдохнешь. Пошли во двор, а посреди двора две кринички. Зачерпнула она из первой стаканчик воды, поставила, кинула жменю овса. — Ставь, — говорит, — коня. «Что оно, — думает, — такое, три дня мы не ели, не пили, а она, словно насмех, жменю овса дала». Вошли в горницу, а она ему кусочек булочки и стаканчик воды поставила. «Что ж мне тут есть». Глянул в окно — овес и вода целы, а конь уже наедается. Откусил он кусок булочки, хлебнул воды — уже наедается, а все цело. — Что, — спрашивает, — наелся? — Спасибо, уже. — Ну, так ложись отдыхать. Подымается он на другой день, а она ему говорит: — Оставь мне свое оружие, коня и одежду, а я тебе дам свою. Дает ему рубашку и оружие. — Это, — говорит, — такое оружие, что сколько бы войска ни было, а как махнешь, то какого не достанешь, тот только в живых и останется; а рубашка такая, что как наденешь ее, никто тебя не одолеет; и езжай ты к такому-то трактиру, там тебе объявят, что ихний царь богатыря вызывает, и как поедешь ты к нему, там и женишься, но не сказывай жене до семи лет правды. Вот попрощались, он и поехал. Подъезжает к трактиру. Его расспрашивают, кто да откуда. Как узнали, что из чужой земли, и говорят ему: — Напали на нашего царя чужеземцы, не может царь сам отбиться и выкликает богатыря, чтобы царство его защитил, царевну в жены бы взял, а его кормил бы до самой смерти. Показали ему, куда ехать, он и поехал. Явился к царю: — Так и так, — говорит, — я могу чужеземцев отбить, дайте мне только двух казаков, если что случится, чтоб известили. Выехал он с казаками в степь. — Ложитесь, — говорит, — и спите, а я постерегу. Только те уснули, бегут чужеземцы. — Сворачивай! — кричат. — Нет, — говорит, — сворачивайте вы! И как начали чужеземцы пулями метать, как начали метать, начисто казаков покрыли. А он как махнет, то только те, кого своим оружием не достал, в живых остались. Отбил, и уж все так радуются; справили свадьбу, сел он на царство и живут себе. А те чужеземцы и давай к царевне подкапываться: — Что ж это ты пошла за такого, что никто и не знает, откуда он, а мы как никак, а цари, ты доведайся, чем он орудует, вот мы его и истребим, а тебя заберем. Она и давай его допытывать. — Что ж, — говорит, — вся моя сила вот в этих перчатках. Она их с него сонного и сняла, отдала им. Вот выезжает он на охоту, встретили они его; и давай теми перчатками размахивать, а он как махнул своим оружием — одних побил, а других привел и в темницу посадил. Она опять к нему: — Да в чем же сила-то ваша? — Сила моя, — говорит, — вот в этих сапогах. Она и сапоги с него сняла, выпустила царей из темницы, отдала им сапоги. Выехали они против него, а он опять-таки одних побил, а других захватил и в темницу посадил. А в третий раз и признался: — Сила моя, — говорит, — в этом оружии, и рубашка на мне такая, что меня ничто не одолеет. Давай она его уговаривать. — Вы бы, — говорит, — в баню сходили да помылись, мой батюшка всегда так делал. Он и пошел. Только разделся, а она и подменила его оружие и рубашку, да и отдала тем. Выходит он из бани, тут его схватили, посекли, порубили, сложили в мешок, положили на коня и — пустили. Вот конь ходил-ходил, блуждал-блуждал, да и вспомнил старые места, где жил, и добрался к своему дворищу. А там его благодетельница увидела его и говорит: — Ох! — говорит, — видно что-то с Данилой случилось. Тотчас взяла его, перебрала, перечистила, сложила, зачерпнула из одного колодца воды целящей, а из другого живящей, покропила, он и ожил. — Ну что, — говорит, — я ж тебе говорила, не сказывай до семи лет жене правды, — не послушался! А он уж стоит, молчит: — Ну, — говорит, — передохни, я тебе еще что-то другое дам. На другой день дает она ему цепочку и приказывает: — Смотри, езжай к тому самому трактиру, где был первый раз, и как станешь утром умываться, проси хозяина, чтоб бил он тебя этой цепочкой вдоль спины посильней, и только ты водою плеснешь, то опять у жены окажешься, но теперь уж ничего ей не рассказывай. Вот поехал он к тому самому трактирщику, переночевал, и как стал умываться, просит: — Как плесну я, хозяин, в первый раз водой, то бей меня этой цепочкой вдоль спины изо всех сил. Плеснул он воды, а тот как ударит его по спине, и обернулся он вдруг конем, да таким конем, что и поглядеть любо. Хозяин так рад, так рад. — «Вот, думает, одного коня привел, а другим сам сделался». И сразу ж на ярмарку, стал их продавать, а царь и увидел: — Продай, — говорит, — что тебе заплатить? — Да давайте пять тысяч. Царь достал деньги, взял и отдал. Приходит во дворец, похваляется: — Поди, душенька, погляди, какую я лошадь купил! Пошла она, да как глянула: — Эх, — говорит, — это моя погибель! Надо ее зарезать. — Что ты, душенька, разве можно! — Нет, зарежь да зарежь! Стали готовить ножи, топоры. Вдруг прибежала девочка, обнимает его и говорит: — Конь мой милый, конь мой хороший, какой ты прекрасный, а будут резать тебя! А он ей в ответ ржет: — Ты, — говорит, — следи, как только первая капля крови упадет, ты возьми ту каплю и закопай в саду. Зарезали его, и сделала девочка так, как он ей наказывал, отнесла в сад и закопала. И выросла из той крови такая красивая вишня. Один лист серебряный, другой — золотой, третий еще какой-то, все разные. Вышел раз царь в сад, заметил ту вишню, любуется ею да и хвалится царице: — Погляди, какая у нас в саду вишня красивая, неведомо когда и выросла. Та как глянула: — Эх, — говорит, — это моя погибель, надо ее срубить! — Что ты, как можно, самая лучшая в саду краса да срубить? А та все: «Сруби да сруби!» Стали готовиться, а девочка прибежала и говорит: — Вишенка моя, вишенка, какая ж ты красивая, от коня родилась, а будут тебя рубить. — А ты, — говорит, — смотри: только первая щепочка упадет, ты возьми ее да пусти на воду. Срубили вишню. И сделала девочка все, как он говорил, — пустила щепочку на воду, и такой из нее селезень сделался, что и поглядеть любо. Вот пошел царь на охоту, как увидел его, а он так сам в руки и идет. Царь одежду с себя, бросился в воду и поплыл за ним: тот уплывает и манит. Манил, манил, а как от берега отвел, как схватится тогда, упал на берегу, обернулся человеком, надел свою одежду, а то Данилова одежда была. — А плыви, — говорит, — сюда. Приплыл тот, он убил его и пошел потом во дворец. — А где тут такая-то девушка? Ему показали. — Ну, — говорит, — ты меня во второй раз на свет родила! И стал с нею жить, а свою жену к хвосту коня привязал и по полю разметал.
|
Главная
Sayings
Помощь
Каталог
|