Мифы и исторические предания
Тувинская народная сказка
О ДОБРОМ ГЕРОЕ АРВЫЙАНГЕ
Арвыйанг был из тех метких, что ловки настолько, чтобы не стрелять в землю, и из тех благородных, что не садятся на голую землю. Когда Арвыйанг жил высоко в Небе-Алтае, он не давал никому угнетать себя и сам тоже никого не угнетал. Он делал все, что делали люди, стрелял в того, в кого стреляли люди, и был тем, кто научился всему, что умели люди. Вот каким счастливым сотворила его судьба! Грудь человека, живущего добрыми мыслями на пользу золотого мира, народа и народной власти, открыта всяческим знаниям. Когда он спит, сон его чуток; когда он идет, ноги его легки; когда он едет, конь его быстр; когда он говорит, слова у него на языке; когда он борется, все его силы наготове. Так вот и протекает всегда жизнь хорошего человека.
Злые мысли делают голову окровавленной. Добрые мысли делают губы жирными.
*** Во времена, когда образовались Четыре сумуна из Семи хошуунов наших тувинцев и возникла власть и религия, жил у реки Хомду человек по имени Арвыйанг. Арвыйанг был таким метким, что никогда не стрелял в землю, и был так благороден, что на голую землю никогда не садился. А если спросят, как прознали про достоинства Арвыйанга, то вот как дело было. Во времена божественного Сарыг Даа спустился он в полном снаряжении с той вон горы к храму Алдын Дзуунунг Оргээ, юрте- дворцу Золотого Будды, и, привязав своего коня, вошел в нее. Тут сказали: — Что это за невежа? Не говоря ни слова, спустился к юрте- дворцу Золотого Будды и привязал своего коня! И еще услыхал он: «Дать ему триста пятьдесят ударов!» И чтобы вынести приговор, собрали всех подданных и велели привести его к правителям. — Почему ты спустился со своим ружьем к юрте-дворцу Золотого Будды и привязал там своего коня? — спросили его, и он ответил: — О да, я привязал его! Верно, что я прибыл сюда в полном одеянии. Я ведь мужчина! Верно, что я приехал на коне с оружием и остановился здесь. Ведь я мужчина! Ведь это мое черное ружье врезается мне в плечо! Ведь это моя шапка из меха тарбагана покрывает мою голову. Так как этот Золотой Будда — правящая власть, ему известно все, что происходит за многими горами. Бурган понимает все, что происходит за шестьюдесятью горами, и знает все, что происходит за шестьюдесятью морями. Раз в коричневом сердце моем несправедливость, я скажу все! Все онемели. — Речь Арвыйанга правдива. Ответ его правилен. Ведь говорится:
Спроси ответа у человека, которого собираются убить. Осмотри зубы лошади, которую собираются продать.
Что бы от него осталось, если бы ему дали триста пятьдесят ударов? А Арвыйанг-то ведь — один из достойнейших людей, человек, знающий все девять мудростей. Ну если не все девять, то три- то из них мы увидим! — решили тут. И когда он согласился: «Так тому и быть!»— ему сказали: — Ты говорил: «Мое черное ружье врезается мне в плечо!» И он решил: «Буду стрелять в цель!» — Если я, выстрелив подряд три раза, попаду, зовите меня метким! На расстоянии пятидесяти шагов насадили на пику серебряную монету. Он встал, широко расставив ноги, вложил одну пулю в ствол ружья, а две вложил в рот. Казалось, что раздался лишь один выстрел, но из ствола трижды шел дымок. Когда взяли и посмотрели серебряную монету, то увидели в ней три соединяющиеся цветком дырки. — Ах ты, — закричали, — милостивый! Вот это был выстрел! А теперь пусть покажет свое умение плавать! Привели его к берегу красных вод реки Хомду. Он быстро снял с себя сапоги и платье и бросил их на землю. Потом он поджег один запал пропитанного порохом трута, спрыгнул с берега и переплыл реку; доплыв до противоположного берега, он перевернулся на спину и, еще прежде чем догорел подожженный трут, приплыл обратно и вышел на берег. — О, вот это настоящий мужчина! — закричали все, восхищаясь им. А третьим было то, что ему велели прочитать наизусть текст «Бандзыракчы». Пригласили двух ученых лам, приготовили высокое сиденье из подушек и войлочных ковров и велели ему читать наизусть «Бандзыракчы». И он начал декламировать на следующий день в полдень с преимуществом во времени в три строфы. Оба ламы не смогли догнать его и отстали. — О да, он человек прекрасных дарований! Разве не так? Ну и добрый же герой! — говорили вокруг, и ему подали арагы в чаше из золота и серебра, забили скот для его ночного пира, на прощание подарили ему шелку на шубу и хадак и проводили его. Когда он вернулся в свою юрту, один человек из монастыря Далай дербетов в Увсу пришел с приглашением прийти в их монастырь. Он пошел туда, два дня ему велели ждать и отдыхать. А на третий день пришел знаменитый Хамбы Лама и, обменявшись с ним приветствием, спросил: — Что есть один? Арвыйанг ответил: — Если бы не было одного, откуда бы взялось число «тысяча»? Тот спросил: — Что есть два? — То, что увидел двумя глазами, может ли человек потерять? — Что есть три? — спросил Хамбы Лама. — Лошадь, у которой связали три ноги, может ли она далеко уйти? — Что есть четыре? — О, четыре! Когда достигнешь четырех лет, почему бы не начать работать? — Что есть пять? — Как пройдет пять девяток, не замерзнет ли суп в тарелке? — Что есть шесть? — Если астролог не знает своих астрологических расчетов, к чему ему тогда носить это имя? — Что есть семь? — Когда Семь ханов достигнут зенита, почему не наступает тогда рассвет? — Что есть восемь? — О, если восемь вечеров подряд читать священные тексты, почему бы не разбогатеть от этого? — Что есть девять? — Почему человек, владеющий девятью премудростями, ложится спать на пустой желудок? — Что есть десять? — Почему заняты не все седельные ремешки, когда убит олень с разделенными на десять ветвей рогами? И он засмеялся так громко, что разлетелись надвое рога пестрого козла, рога ста оленей и хвост темно-каурой лошади. Тут все закричали: — Вот это действительно добрый герой удивительнейших способностей, добрый, добрый! Арвыйанг, одетый в шелка, поскакал на своем иноходце и приехал, дважды переночевав в пути, к своей юрте. Тут сказала его жена: — Ты не остался здесь со своей семьей и оставил здесь одну меня, девушку из чужой страны. Я ухожу обратно! — И она собрала свои вещи. Арвыйанг взял шоор, подул в него и всей душой своей вопросил свою поседевшую мать Хомду и своего покрытого снегами великого Хан Гёгея о том, почему все так получилось. Сколько дней играл он на шооре, не выпуская его из рук! Тут жена его сказала: — Ой, не сохнут ли у тебя рот и горло? И раз она спросила так, стали они опять разговаривать и болтать друг с другом, и она осталась у него. Так добросердечие ведет к добру.
|
Главная
Sayings
Помощь
Каталог
|