Норвежская народная сказка

ДВОРЕЦ СОРИЯ-МОРИЯ

   Как-то раз лежал Аскеладд по своему обыкновению у очага и копался в золе. Вдруг выкатились оттуда сверкающие угольки, видимо-невидимо, и сложились в чудный узор — золотой дворец. С тех пор потерял Аскеладд покой. Страсть как ему захотелось отыскать такой же прекрасный дворец.
   Положила матушка Аскеладду еды в старенькую котомку, и отправился он по свету дворец искать. Шёл по горам, по долам, по дремучим лесам. Долго ли, коротко ли, наконец засверкало что-то вдали, будто крохотная звёздочка. Подходил он всё ближе, ближе — к востоку от солнца, к западу от луны искрился золотым блеском дворец Сория-Мория.
   Вдруг на пути встал густой лес. Идет Аскеладд по лесу и видит — сидит лис Миккель.

   

   «Ох, любезный, не найдётся ли у тебя чего перекусить? У меня в животе аж урчит и свистит от голода!» — простонал лис.
   «Бедняжка Миккель! С собой-то у меня негусто, да чем могу — угощу», — ответил Аскеладд.
   «Благослови тебя Господь за твою доброту!» — протявкал льстивый лис.
   Пошёл Аскеладд дальше и встретил в самых дебрях медведя Ворчуна.
   «Добр человек, накорми горемыку! — проревел медведь. — У меня от голода в брюхе всё бурчит и ворчит!»
   «Боже милостивый! Придётся, видно, поделиться с тобой тем, что осталось», — ответил Аскеладд.
   «Вот и славно, благодарствуйте. И не тужи, я много не съем», — сказал медведь.
   Меж тем стемнело, и из чащи засветились два жёлтых глаза.
   «У-у-у — завыл волк. — Есть хочу-у! Есть хочу-у! У меня в животе всё воет и ревёт, аж кишки от голода дерёт! У-у-у!»
   «Что ж, разделю с тобой последние крохи», — вздохнул Аскеладд.
   «У-у-у, тогда тебя есть, уж ладно, не буду», — сказал волк.
   Долго-долго брёл Аскеладд и набрёл на тролля, такого огромного, что земля сотрясалась под его шагами. Шёл тролль, покряхтывал, человечинку полакомиться искал. Его сопение дрожью отдавалось в окрестных холмах.
   Но Аскеладд-то был налегке — и в котомке, и в животе пусто. Как припустил по валунам и пригоркам да спрятался в зарослях — только его и видели.
   Отдышался, выглянул — а перед ним дворец Сория-Мория: весь из чистого золота, высокий, как гора, туманом окутан. И тишина кругом неописуемая. А Аскеладду любопытно: сидит, небось, во дворце принцесса и по белу свету тоскует. Надобно её спасти. Только бы сквозь туман пробраться!
   Видит Аскеладд — на страже у дворца лежит огромный многоголовый дракон. Сотни тысяч лет как спит. Кожа потрескалась, мхом да травой поросла, глазищи глубоко ввалились. Боязно стало Аскеладду, ну а потом вроде ничего, отпустило — прокрался он потихоньку мимо страшного чудища.



   Зашёл во двор, а там растёт золотая липа, а на ней спит жар-птица и всё вокруг, будто солнце, освещает. Сотни тысяч лет как спит.
   И так хороша была птица, что Аскелладду захотелось к ней прикоснуться. Но тут вспомнил он про дракона и испугался, что птица разбудит его своим криком. Вздохнул Аскеладд и прошёл мимо ко дворцу.
   Двери были открыты настежь, а в зале сидела принцесса и вычесывала гребнем громадного спящего тролля.
   «Ой-ой-ой, да как же ты осмелился прийти! Сюда крещёный люд отродясь не заглядывал!» — воскликнула принцесса.
   «Да вот так случилось…» — ответил Аскеладд. «Когда тролль проснётся, он тебя живьём съест, — прошептала принцесса, — скорей выпей глоток вон из того кувшина, тогда ты сможешь поднять меч, что стоит в углу».
   Аскеладд немедля сделал большущий глоток из кувшина и поднял меч будто перышко.
   Тем временем проснулся тролль.
   «Фу, человечьим духом пахнет!» — взревел он.
   «Да, вот он я, — крикнул Аскеладд в ответ, — и у меня найдётся затычка для твоего длиннющего носа, чтоб запах тебе не досаждал!»
   Замахнулся мечом и отрубил страшенному троллю голову. Уж принцесса-то обрадовалась, можешь мне поверить.
   Взял Аскеладд всё золото и серебро, что было во дворце Сория-Мория, и принцессу в жёны, и полкоролевства в придачу. И сыграли они свадьбу, какой раньше никто отродясь не видывал. Свадебный поезд был во всю деревню длиной. Сам король пожаловал, не говоря уж о священнике и звонаре. И медведь Ворчун, и лис Миккель, и волчище-серый бочище, даже самая распоследняя старуха-бродяжка пришли.



   Такой гомон и шум стояли, такое веселье, что было слышно в двенадцати королевствах.
   А не веришь, отправляйся и спроси у людей, гостивших на той свадьбе.