Коми народная сказка

ЛИСА И ЗАЯЦ

    Жили на лесной полянке лиса и заяц.
    У лисы шкура дорогая, а у зайца – дешевая. Лиса день-деньской хвалится:
    – Я зверь дорогой. У меня красивый мех.
    А заяц в ответ:
    – Не хвастайся, не то я так сделаю, что твоя шкура подешевеет.
    Заяц говорит, а ему никто не верит, потому что, хотя он и храбрый, а все-таки косой.
    Вот и зима прошла, весна красна наступила, лето явилось. А так и не проучил хитрый заяц хвастунью-лису.
    Однажды, ближе к осени, принялись заяц с лисой бегать, в прятки играть. Бегали, бегали заяц с лисой по парме – дремучему лесу, и косой заманил лисицу в ловушку. Она с размаху угодила между двух берез. Так застряла, что ни взад, ни вперед. А храбрый заяц тут как тут: наломал березовых прутьев и принялся лису стегать. Сам сечет, сам приговаривает:

– Ой, не ешь ты кур,
Не хватай цыплят,
Не терзай зверят,
Не воруй зайчат,
Не хитри, не хитри, не хитри,
И не хвастайся!

    Звери и птицы собрались, глядят, как заяц лису учит. Храбрый заяц хлестал лису до тех пор, пока все прутья не обломались и он сам от усталости на землю не повалился.
    А лиса как рванется – и вырвалась из ловушки. Но пока она билась между берез – обтрепалась ее шкура. Лиса кинулась на зайца. Тот и про усталость забыл: во всю мочь побежал. Лиса бросилась в погоню и догнала бы косого, да заяц ее с толку сбил. Со страха заскочил заяц в лисью нору, а лиса мимо пробежала: ей невдомек, что в ее жилье – косой. А в норе лисята закричали зайцу:
    – Кто ты такой? Уходи!
    Но заяц уже опомнился, у него страх прошел. Усы закрутил, приосанился.
    – Я тот, кто вашу мать прутьями отстегал. Покажите мне второй ход, а то и вам не миновать порки,– закричал храбрый заяц.
    Испугались лисята, показали зайцу второй ход из норы, и он дальше по лесу помчался. Бежит во весь дух, чует, что лиса снова на его след напала.
    Бежал, бежал косой... Семь гор перескочил, семь лесов перелетел, шесть рек переплыл, а как добрался до седьмой реки, так кувырком с пригорка покатился и угодил в прибрежную грязь. До того вымазался заяц – уши и те к голове прилипли. И стал он похож на бобра.
    А умываться-то некогда, только косые глаза протер лапками. Скорей связал плот и собрался плыть вниз по реке.
    А лиса семь гор перескочила, семь лесов пробежала, добралась до седьмой реки, чует – на берегу зайцем пахнет.
    Глядит: бобер, весь грязью измазанный, на плоту стопит и багром от берега плот отталкивает, да никак не оттолкнет.
    Лиса и спрашивает:
    – Бобер, а бобер, не пробегал тут заяц?
    Улыбнулся косой, свой плот, наконец, оттолкнул и спросил:
    – Это какой заяц-то, уж не тот ли, что лису березовыми прутьями отстегал, дорогую шкуру ей испортил?
    – Не знаю,– отвечала лиса.– Мне этот заяц не нужен. Подумаешь, дело было на копейку, а разговор – за семью горами.
    Лиса повернулась и в лес пошла, а косой благополучно поплыл вниз по Вычегде, веселую песню запел.
    Лиса лежала, лежала в лесу, думала, думала я решила: «Пойду-ка я опять к реке, может, только один бобер знает о том, как со мной заяц поступил, а другим ничего неизвестно».
    Побежала лиса напрямик к берегу.
    А заяц не спеша плывет на плоту по извилистой реке. Он успел уже раздобыть себе московский кафтан и шапку.
    Села лиса на бережок, а тут и заяц подплыл. Она его опять не узнала.
    – Ты кто будешь? – спрашивает лиса.
    – Я москвич, домой плыву,– отвечает заяц.
    – Какие новости на свете?– спрашивает лиса.
    – Не слыхал я никаких новостей,– отвечает косой. – А только слыхал, будто заяц лису отстегал, дорогую шкуру ей испортил, с нее спесь сбил.
    Лисе горько стало, опять пошла в лес, легла под дерево.
    Заяц плыл, плыл, решил отдохнуть, к берегу пристать.
    А лиса полежала, полежала и снова вышла к роте, побежала по берегу. «Не встречу ли, – думает, – еще кого-нибудь. Может, только бобер да москвич слышали о моем дозоре...»
    Снова дела у рейки и ждет, но покажется они кто. Глядь, заяц плывет. Лиса опять его не узнала – он шапку новую надел.
    – Кто ты, откуда плывёшь? – спрашивает ша.
    – Москвич я, из Москвы плыву, – отвечает косой.
    – Не слыхал ли в Москве какую новость?
    – Никаких особых новостей не слыхал, – молвил заяц.– Только говорят в Москве, будто заяц лису прутьями отстегал.
    – А кроме того, ничего особенного не слыхал? – вздохнула лиса. – А не знаешь, не подешевела ли теперь дорогая лисья шуба?
    Заяц отвечает:
    – Конечно, подешевела! Если двадцатирублевой была, то после такого случая десять рублей будет стоить, а если десять рублей стоила, то до пяти рублей дойдет.
    Заплакала лиса, в лес убежала и с той поры не хвасталась.