Алтан Шагай

ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ,

повествующая о том, как Албат Мэргэн обручился с несравненной Нойра Ногон

Исполнив все, что долг ему велел,
наполнив сердце светлою надеждой,
Албат Мэргэн пришел тропой знакомой
на старое подворье Торгон Хана.
Здесь встретили приветливо его.
Поставили отменные закуски,
чудеснейшие принесли напитки.
И сам помолодевший Торгон Хан
с собою рядом посадил героя -
высоким гостем звал в своем дому
и почести оказывал ему.

Сидели. Ели. Вспоминали битвы.
Глядели друг на друга. О минувшем,
о будущем друг с другом говорили.
Албат Мэргэн сказал: "О, Торгон Хан,
пора, однако, исполнять условье.
Пора отдать мне в жены дочь, однако.
Пора, однако, в путь её собрать..."
У Торгон Хана навернулись слезы:
"Ты прав. Бери! Широкая тропинка -
уж не тропа, а целая дорога.
Сражался славно, благородно жил -
Нойра Ногон давно ты заслужил".

И заплела невеста тридцать кос,
и обрела небесное обличье:
от белоснежной шеи шло сиянье,
стан, словно камышинка, изгибался,
лицо светилось радостью и светом
на восемь южных солнечных сторон,
на восемь темных северных сторон.
Пришла и села на высоком месте
с Албат Мэргэном рядом, как подруга,
как равная ему по красоте,
как будущая верная жена,
любви и тихой мудрости полна.

Покинувши застолье во дворце,
окинувши хозяйским точным глазом
стада и табуны, сам Торгон Хан
нашел и отловил молодоженам
коня своею собственной рукой.
То был сереброспинный жеребец
неповторимой звездно-пестрой масти -
тот самый, что когда-то был украден,
но вызволен из каменного плена
могучею рукой Албат Мэргэна.

Сам Торгон Хан оседлывал коня,
сам Торгон Хан зауздывал его.
Набрасывал потник с каймой шелковой,
натягивал серебряные шлейки
и замшевые мягкие подпруги
серебряными пряжками крепил.
И конь стоял весь в кисточках, весь в бляшках,
сверкая сбруей, изгибаясь станом,
собою и хозяином гордясь
и сам, как месяц молодой, светясь.

Албат Мэргэн с женой Нойра Ногон
наряд походный на себя надели
и попрощались чинно с Торгон Ханом.
Поводья натянули. Поскакали
по мирной, позабывшей брань земле.
Как вольный вихрь, под-над землей летели,
как белки меднохвостые в прыжке,
над сумрачной тайгою распластались.
И с быстрым ветром спорили успешно,
а медленный спокойно обгоняли.
И круглые прекрасные их лица
не уставали радостью лучиться.