Алтан Шагай

ПЕСНЬ СЕМНАДЦАТАЯ,

повествующая о схватке Алтан Шагая с Рыжим Мангатхаем и о новой гибели героя

Приблизившись к своим родным краям,
приблизившись к владениям своим,
Алтан Шагай, как видно не к добру,
заметил чернокрылую ворону -
она кричала, в небе пролетая.
Заметил черно-бурую лисицу -
она искала, чем бы поживиться.
Увидел, что дворец тридцатиглавый
стоит, уже изрядно покосившись.
Народа нет - весь уведен в полон.
Кругом - печаль, разруха, запустенье.
И в горе так сказал Алтан Шагай:
"Кому даны судьбою испытанья,
то им не будет, верно, окончанья".

Тоска Алтан Шагая не согнула.
Доска в двери сверкнула срезом свежим
он выдернул ее, а там письмо:
"Все земли и все пастбища твои
набегом разорили мангатхаи.
В подвале, в двадцати пяти котлах,
оставлено молочное питье,
оставлено провяленное мясо,
на дальнем на холме серопесчаном
привязана последняя овца, -
а сделал это дядя твой Саган,
а также дядя твой другой Хара.
К тому холму, Алтан Шагай, сходи
и ту овцу во двор свой приведи".

Простившись с дорогой Толи Ногон,
простившись с дорогим Нохойн Шара,
пустился снова в путь Алтан Шагай.
В зауженной долине он увидел
из камыша построенный шалаш.
Войдя туда, увидел мангатхайку:
коричневато-красное лицо,
большие зубы - каждый, как лопата,
над удлиненным белым подбородком
клюв заостренный хищно нависал.
"Поклон тебе!" - Алтан Шагай сказал.
Три бочки мяса принесла она,
три бочки золотистого отвара
из мяса лучших молодых овец, -
все съел и выпил все Алтан Шагай.
"Как мало ешь! - сказала мангатхайка.
Обязан есть, кто на коне сидит
и кто намерен дерево срубить,
которое его раз в десять выше..."
"Поклон!" - сказал Алтан Шагай.
И вышел.

Поехал дальше наш Алтан Шагай,
по вехам на дорогах он достиг
огромной и неведомой долины,
где посреди ее стоял дворец,
высокой крышей небо подпирая.
А в том дворце, на солнце сыто щурясь
расположивши семьдесят голов
по необъятной широты плечам,
сидел грабитель - Рыжий Мангатхаи.
Приблизился к нему Алтан Шагай.

"Ты, падкий до чужого ненаеда,
ты, гадкий вор, грабитель, отвечай мне,
не прекратишь ли пакости свои!" -
сказал Алтан Шагай и с разворота
пощечину отвесил Мангатхаю.
Пощечиной ответил Мангатхаи.
И закричал: "Щенок спешит кусаться,
на мне он зубы хочет поточить!
Пойдем-ка мы с тобой на пять гольцов,
пойдем-ка мы с тобою на равнину,
померяемся силой и сноровкой.
Я погляжу еще, какой ты ловкий!"

На белого, как сахар, жеребца
на белого, как снег, сел Мангатхаи,
повел Алтан Шагая за собою.
В одной долине речка протекала -
струилась светло-желтою волной,
в другой долине речка протекала -
струилась светло-синею волной.
"Вот скоро кровь твоя по этим речкам
струиться будет!" - крикнул Мангатхаи.
"А не твоя ль?" - спросил Алтан Шагай.

В долине третьей кости скакуна
на глине красной мертвенно белели.
Алтан Шагай лопаточную кость
примерил к своему коню и понял,
какие кони здесь сшибались в схватке:
лопаточная кость его коня
была короче той на пол-аршина.
Он тихо кость на землю опустил,
но сердце перед битвой укрепил.

В четвертой же долине он увидел
на мертвой и истоптанной земле
богатыря неведомого кости.
Берцовую он поднял кость с земли,
к себе примерил и представил грустно,
какие здесь боролись великаны,
какие здесь погибли исполины:
берцовая Алтан Шагая кость
короче той была на пол-ладони.
Он тихо кость на землю опустил,
но душу перед битвой укрепил.

Приехали они к пяти гольцам,
подъехали к пяти большим деревьям,
которые почти что перетерты:
так много к ним вязали лошадей.
Алтан Шагай и Рыжий Мангатхай
коней своих к деревьям привязали,
повесили колчаны и мечи.
Затем кисеты вынули, набили
курительные трубки табаком -
и заклубился дым густой над ними.
"Что, силой пальцев меряться мы будем
иль силой плеч?" - воскликнул Мангатхай.
"Сначала плеч", - сказал Алтан Шагай.

И подобрав подолы у халатов,
и закатав повыше рукава,
склонивши, как быки, тугие шеи,
подкрадываться стали, примеряясь,
как бы схватиться половчей друг с другом.
Вцепились, наконец, друг другу в плечи.
Стал Мангатхай крутить Алтан Шагая
на правом, остро выгнутом бедре:
туда-сюда ворочает и вертит,
чтобы не мог ни глазом он моргнуть,
ни отдохнуть, ни с силами собраться.
"Что ж, на чужой земле легко споткнуться,
легко в кротовью норку провалиться", -
сказал на это наш Алтан Шагай
и, поднатужась, поднял Мангатхая
и начал на своем бедре вертеть,
его не в силах тоже одолеть.

Прошел, наверно, день. А может, семь.
Прошел, наверно, год. А может, больше.
Но в том смертельном боевом объятье
они со спин поободрали мясо,
с груди тугие мышцы пообтерли,
и ребра на боках пообнажились,
и позвонки на спинах проступили.
Но затуманились глаза от пота,
посвертывалась от натуги кровь.
"Покурим-ка!" - вскричал тут Мангатхай.
"Устал? Давай!" - сказал Алтан Шагай.

Но лишь присели на траву они,
но лишь успели вытащить кисеты,
как уловил мгновенье Мангатхай
и трубкою курительной своей,
величиной с лопаточную кость,
ткнул и проткнул насквозь Алтан Шагая.
Алтан Шагай без памяти упал.
А Мангатхай раздвинул грудь ему
и вырвал сердце, позвонки его
переломал на мелкие кусочки,
все жилы перервал и сухожилья.
Лежал среди долины наш герой
и над землею высился горой.
Сорвался с привязи могучий конь,
помчался голубой скакун на помощь,
но поздно: не помочь Алтан Шагаю...
А чисто-белый конь, когда увидел,
что Мангатхай победу одержал,
всхрапел тремя своими головами
и бросился за голубым в погоню.
На синее они взбежали небо,
помчались по серебряному краю,
по облакам скакали - белый конь
стал нагонять. За хвост уже хватался,
до холки уязвимой добирался.

Но вдруг открылась дверь большого неба,
приотворилась на одно мгновенье -
и лишь успел наш голубой скакун
вбежать в нее, захлопнулась со стуком.
И трехголовый белый жеребец,
злой, как его хозяин Мангатхай,
перед палящим солнцем оказался.
Не выдержал ни пламени, ни света:
сначала стал он белым костяком,
на косточки рассыпался затем -
и пылью белой на землю упал.
И Мангатхай не знал, как тот пропал...